Александр Белов - Последняя тайна Варяжской Руси. Мифы и правда о русской цивилизации

Возможно, именно это имел в виду Карл Густав Карус, когда трактовал душу как бессознательное, а бессознательное как «неумирающий жизненный центр». Во всяком случае, в своем нокауте я познакомился с правдоподобной иллюстрацией этой теории. И все-таки в подобной теме, по вполне понятным причинам, я бы не хотел ничего утверждать и высказываюсь лишь предположительно.

Вряд ли можно считать, что необычной судьбой отмечены лишь избранные и тем подчеркивается их особый статус среди сородичей. Скорее, активность «постоянной» судьбы, известная в понятии предназначение, может быть разной. Открытая ее активность влияет на событийную сторону реальной жизни, вовлекая человека в драматургию происходящего, связанного с логикой выполнения какой-то задачи, логикой достижения особой цели. Причем цель эта может совершенно выпадать из ориентиров и связей реальной жизни. Как говорил немецкий философ Вильгельм Виндельбанд, «наше предназначение выходит за пределы мира нашего познания…» С ним трудно не согласиться в том случае, если у человека есть достаточные основания считать, что линия судьбы развивается действительно как некое предназначение, а характер событий не связан с собственными текущими задачами в собственной повседневной жизни.

Не буду голословным, приведу пример, который может быть более чем красноречивым. В 1988 году я нарисовал эмблему недавно созданной мной славяно-горицкой борьбы. Рисунок получился оригинальным, стилизованным под русскую старину. Прототипа у него не было. Я просто взял карандаш и сделал набросок того, что пришло на ум. В те годы информационное пространство выглядело скудно, а по вопросам графической символики – особенно. Такая литература издавалась крайне редко, а интернета еще не существовало.

Рисунок удалось оформить как товарный знак; он прошел соответствующую экспертизу на чистоту использования. Годом позже он впервые появился в печатном издании. Это позволяет установить доказательно точную дату его появления. Журнал «Спортивная жизнь России» напечатал мою фотографию с этой эмблемой на груди. Потом знак появится в книге «Изначалие». А всего пару лет назад на раскопках в датском местечке Трабьерг оригинал этого символа… впервые извлекли из земли. Практически точная копия. У эмблемы славяно-горицкой борьбы есть только один отличительный нюанс, но то, что эта эмблема является имитацией «сокола викингов», не вызывает сомнения. Как такое возможно?

В 1986 году, когда славяно-горицкая борьба впервые заявила о себе, я еще и предположить не мог, что случайное определение «горицкая» связано с немецким местечком Göritz, которое и проливало свет на тайну создания этой борьбы. Точнее – с варяжским местечком, расположенным недалеко от Стариграда. Так что в судьбе автора этой книги славяно-горицкая борьба оказалась не по его собственной воле. Можно и так сказать.

Кстати, если уж пришлось заговорить о соколе из Трабьерга, уместно будет уточнить, что он относится к славянской изобразительной стилистике, а не к стилю «вендельских орлов» или к звериным стилям Борре и Елинг. На территории Дании существовало несколько славянских поселений, большое количество таких поселений было и в Швеции, а фрагменты славянской материальной культуры (в особенности керамики) в Южной Скандинавии сегодня составляют около 40 % от всего полученного археологического материала.

Смысл рукопашного боя. Атакуем викингов! Почему славяне нападают на данов. Немецкое слово «штурм». Дружина неразорванного круга.

Когда христианский миссионер Гельмольд из Босау писал Славянские хроники и в одно из высказываний включил свидетельство о том, что вагры Старигарда имеют прекрасную подготовку в рукопашном бою, он имел в виду совсем не то же самое, что известно нам сегодня под вывеской рукопашного боя. Современный рукопашный бой построен на спортивной подготовке и условно-турнирной практике. Во времена Гельмольда спортсменов не было. Спортивный бой лишь имитирует реальный поединок, а провокационное название турниров «бои без правил» создавалось на идее коммерциализации боя. Правил здесь значительно больше, чем в любой форме профессиональной драки. Напомню, что условия боя в современном рукопашном спорте предусматривают наличие равного показателя по виду соревновательной деятельности (бойцы мало чем отличаются друг от друга), по весу бойцов, по уровню их подготовленности, по правилам проведения поединка, по общей цели и задачи для обоих участников боя и т. д. Такой поединок всегда ведет полевой судья, и выражен бой огромным количеством ограничений, главным из которых является условие – один на один. Если дела ваши плохи, полевой судья сразу же остановит противостояние. Поражение ничем вам не грозит. В худшем случае оно сопровождается травмой.

В реальном бою у меня отсутствует уже сама соревновательная задача. Я здесь ни с кем не соревнуюсь; я должен убить человека, оказавшего мне сопротивление. В этом состоит смысл моих действий. Противник, возможно, ни в чем не равен мне: он сильнее, выше ростом и тяжелее, у него в руке другое оружие. Кроме того, в любой момент на помощь ему могут прийти еще два-три помощника. И если идеологическая задача современного спорта состоит в том, чтобы не убить и выиграть, то задача моего противостояния – совершенно иная: как можно быстрее убить и только тогда выиграть. Иначе я обречен.

Вот такой «рукопашный бой» имел в виду миссионер из Босау, когда сравнивал славян и данов. Его Славянские хроники, изложенные в двух книгах, прекрасно демонстрируют варяжскую природу балтийских славян. Здесь не так много интересующего нас материала; как с любым историческим источником, здесь надо работать с текстом, и, как любой текст, хроники не являются простым чтением. Но они доносят до нас важнейшие наблюдения, позволяющие сравнить подлинно варяжский уклад с житьем-бытьем викингов. У нас ведь традиционно принято считать, что викинги – это супергерои Древней Балтики. А даны, захватившие некоторые прибрежные страны, – передовой отряд этих супергероев. Однако вот что пишет Гельмольд: «Данам нелегко обезопасить себя от нападения морских разбойников, потому что здесь имеется много мысов, весьма удобных для устройства славянами себе убежищ. Выходя отсюда тайком, они (славяне) нападают из своих засад на неосторожных, ибо славяне весьма искусны в устройстве таких нападений. Поэтому вплоть до недавнего времени этот разбойничий обычай был так у них распространен, что, совершенно пренебрегая выгодами земледелия, они свои всегда готовые к бою руки направляли на морские вылазки, единственную свою надежду, и все свои богатства полагая в кораблях».