Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

Праславянская основа названия Коляда – * klad– «колода, обрубок дерева, лежачее дерево» родственна древнегреческому κλάδος «ветвь». [375]У южных славян обрядам Коляды соответствовал Бáдняк , название которого означало «колода, комель дерева, пень» и происходило от индоевропейской основы *budn– «ствол, пень, туловище». На северо-западе средневековой Европы следы обрядов зимнего солнцеворота сохранились в почитании «рождественского полена», в наши дни превратившегося в кондитерское изделие: la bûche de Noël у французов, yule log у англичан, julblock у скандинавов. Южные славяне срубали Бадняк в полном молчании до восхода солнца, торжественно водружали на тлеющие угли костровища или домашнего очага, поливали маслом, посыпали зерном, называли «святым». Миг, когда толстое полено перегорало среди ночи и разваливалось на две части, считался поворотным, его ждали, не смыкая глаз, и потому слово Бадняк понимали ещё и как «бдящий, будящий».

Древнерусская Коляда отличалась от южнославянского Бадняка лишь названием и женским родом и представляла собой дубовую или берёзовую колоду. Жрец возлагал его на угли пригашенного общинного костра. Медленное, «всено́щное» горение Коляды знаменовало огненный переход через время – от старого года к новому. Погасшее кострище с мерцающими угольками становилось образом звёздного неба. Рдеющая посреди костра колода уподоблялась заре, соединявшей закат и рассвет, создавала зримое подобие «небесного моста», по которому в зимние дни солнце едва заметно шло над самым краем земли.

Собравшиеся ждали мгновения, когда Коляда прогорит и развалится на части. В этот миг над ней разжигали огромный костёр из соломы. Новый огонь брал начало внутри старого. Таинство возрождения света, восстающего во тьме из колядного костра, вызывало взрыв восторга. Искры пламени взлетали в небо и казались новыми звёздами, на лицах вспыхивало небесное зарево, жар костра растапливал снег до самой травы. Вся община с восхищением взирала на возникшее перед глазами чудо – прообраз весны… На заре все встречали первый рассвет «нового» солнца. Вторя его годовому движению и словно приближая лето, начинали вращать коложёг «горящее колесо на высоком шесте» и вести первый в году хоровод.

Коляда. Фотография

Сгорание двух полен, сложенных крестом, и распадение их на две части знаменовало переход от старого года и к новому . Горящее колядное колесо – «коложёг».

Фотография

Символ «сгоревшего» старого солнца, сменяющегося новым.

Колядой называли и горящую колоду, и само солнце. В Зимние святы пели, поминая огненное колесо, катящееся по небесному кругу:

В колядном обряде отражалось кресильное таинство Купалы: этого требовало символическое подобие обоих новолетий. У сербов и хорватов сохранился обычай класть на всю ночь в огонь очага крест-накрест два полена, которые называли Бадняк и Баднячица. Наутро обновившееся пламя именовали Божичем. Русы выражали ликование при появлении первых проблесков новорожденного солнца и славили утонувшую в «новом огне» Коляду возгласами Овсень! Оусень! Усень! Авсень! [376] Этот повторяемый на разные лады припев можно понять как приветствие начавшемуся «мировому рассвету». Праславянское * avsenь родственно с именем греческой богини Эос ( Ἠώς «утренняя заря»), с латышским àust «рассвет» и литовским aúšti «рассветать». Слово овсéнь превращалось в овéснь , словно в ночь у колядного костра осень соединялась с весной.

Горящая Коляда вызывала в сознании образ пылающего Мирового древа, его крона, ветви и ствол будто сгорали в течение года. В Зимние святы жрецы сжигали на костре его последнюю часть. Однако перед рассветом из сгоревшей колоды, словно из корней, появлялся новый росток – луч возродившегося солнца. На смену мерцающей Коляде приходил сияющий Овсень-Овеснь, вестник весны. Сдвоенный припев «Ой, Авсень, ой, Коляда!» может говорить о связи в колядном таинстве света и огня, подобно тому, как они были связаны в купальском обряде.

Спустя столетия о древних обрядах зимнего новолетия напоминали строки святочной песни:

В Средние века колядование превратилось в молодёжную забаву, его первоначальная, глубокая образность едва проступала в отдельных песнях:

Прилагательное калиновый происходит от древнерусского калить «разжигать, закалять», родственного с древнегреческим κήλεος «пылать». В том же смысловом ряду стоят слова калило «раскалённая железка» и каленка «банная печь-каменка», названия клёна, огненно-красных ягод калины и былинного Калинова моста, ведущего через огненную реку «на тот свет». [377]По представлениям древних русов, колядование начиналось на небесах, «за рекой», среди «калиновых огней» разгорающегося солнца, а «гусляром» был их первопредок- сварожич. Условное имя «Гордеюшка» напоминало о небесном певце, рдеющем в лучах зари и посылающем на землю дары небесного света (солнечного коня, золотые одеяния с венцами и лучи – «кленовы стрелы»):

Зимние таинства «хождения с плугом» и «засевания жита» некогда были наполнены всеохватным небесно-земным смыслом и лишь со временем превратились в земледельческие обряды плодородия. Начинало действо «кликанье плуга» и славильные молитвы его небесному прообразу – плывущему между звёзд Месяцу. Затем около колядного костра пропахивали по снегу широкую борозду и посыпали её зёрнами. Девушки «пололи снег», загадывая о женихе. В этих действах магия плодородия и зачатия сочеталась со вселенским действом – засеванием звёздами Млечного пути – небесной Роси . Обычай, по которому на Коляду «орали (пахали) на медведе», восходил к тем временам, когда его считали первым сварожичем – старшим собратом. В течение столетий обряд утерял начальный смысл и превратился в святочное «вождение козла» (заменившего опасного медведя) вокруг костра и по домам. На Коляду жрец «собирал» с небосвода и «подмешивал» зёрна-звёзды в обрядовую кашу. Её приготовление и поедание становилось священнодействием – приобщением людского рода к жизни бессмертных предков и сияющего звёздного мира.