Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

Для наведения порядка турецкие власти использовали войска. Разместили их на сторожевых постах, располагавшихся вдоль дороги из Мекки в Джидду; усилили гарнизон в Джидде. «Шариф выслал на дорогу около 200 жандармов».

«Последствиями волнений стало прекращение доставки в Джидду из мест жительства недовольных племен», главным образом из Мекки, «масла, сена, баранины и молочных продуктов».

Недовольство жителей Джидды каймакамом и полицмейстером — всеобщее, извещал Ф. Никитников (15.04.1892) А. И. Нелидова. Все в городе знают, что взятка каймакаму освобождает от ответственности всех и всякого за любой неблаговидный поступок. Это не скрывается. Всем известно не только кто, но и сколько, и за что заплатил. С лиц неимущих губернатор «довольствуется малым». Последнюю взятку, в 60 лир, дали каймакам у владельцы лодок — «за разрешение повысить плату, взимаемую за перевозку хаджей с пароходов».

Недовольно местное население и шарифом, указывал в своих донесениях Ф. Никитников. «По слухам, шариф представляет собой человека в высшей степени вспыльчивого, несправедливого и корыстного, насильно отнимающего земли и имущества», и «преследующего исключительно цели личного обогащения». В погоне за наживой, «он пользуется услугами … ловких людей, производящих, по его же указанию, грабежи; и делит с ними добычу». Позволю себе сказать, заключает Ф. Никитников, что «едва ли есть еще край, где, как между властями, так и местными жителями, было бы развито хищничество и попрание чувства справедливости в большей степени, чем … в Джидде» (32).

Новый генерал-губернатор Хиджазского вилайета, «вторично назначенный на этот пост Осман-паша, — информировал посла в Константинополе (22.08.1892) Ф. Никитников, — энергично взялся за дело уже в первые три дня его пребывания в Джидде ». Результатом рассмотрения «представленных ему 200 жалоб стали аресты высших чиновников и прочих служащих в Мекке и Джидде». Во время всех этих чисток «был арестован (впоследствии освобожден) и драгоман русского консульства, уроженец Дагестана, Ахмед-эфенди Шукри. …Три года тому назад он состоял на службе в администрации Джидды — сборщиком квартирного налога. Ввиду кругового хищничества при участии каймакама никаких отчетов от него истребовано не было. Теперь же, с прибытием Османа-паши, власти воспользовались образовавшимся недочетом в кассе», чтобы, обвинив его в хищениях, «удалить со службы в консульстве», на которой он числился с 01.11.1891 года. Поступая так, объясняет Ф. Никитников, «турецкие власти хотели вынудить консульство принять на службу другое лицо, более соответствующее интересам нового валия », иными словами, — человека, подотчетного генерал-губернатору напрямую, его «глаза и уши» в российском консульстве. Задумка не удалась (32*).

Вопрос о преемнике Ш. Ибрагимова на посту консула в Джидде решался, судя по всему, непросто. В донесении в МИД Российской империи посол в Константинополе А. И. Нелидов высказывал мнение, что назначить новым консулом в Джидду следовало бы мусульманина, ибо он смог бы быстро и должным образом «обозначить и установить в Джидде положение русского представителя». Пользуясь «правом доступа к святыням мусульманского мира, открытым ему его религией», отмечал посол, консул-мусульманин оперативно и, что важно, «всесторонне выяснил бы обстановку в крае». И, исходя из этого, правильно сориентировал бы МИД относительно «первостепенных и неотложных вопросов» деятельности российской консульской миссии в Аравии. Впоследствии должность эту мог бы исполнять и «продолжать начатое дело, хотя и не без затруднений, и консул-христианин». К сожалению, замечает посол, пребывание Ш. Ибрагимова в Джидде «было слишком кратковременным», чтобы полностью выполнить такую важную «предварительную работу» в деятельности любой дипломатической миссии, как утверждение ее авторитета в местных структурах власти и в сообществе дипломатов. Хотя русское консульство уже и функционирует, вопрос о выстраивании его отношений с властями, местным населением и дипломатическим корпусом по-прежнему остается открытым, и «состояние его такое же, как и до отправления в Джидду покойного консула» (33).

Деятельность консула в Аравии, подчеркивал посол, имеет ярко выраженную специфику, известную далеко не каждому дипломату. Работать там приходится и с турецкими чиновниками, «отличающимися особым менталитетом», и с «арабским духовенством», и с «крайне смешанной по своему составу» колонией русских подданных, проживающих в Джидде, Мекке и Медине, и с «покровительствуемыми Россией иностранцами». Поэтому такие качества, как «принадлежность к магометанской вере», «знакомство с магометанским вероучением», равно как с обычаями, бытом и «нравами магометан», для консула в Джидде чрезвычайно важны. Следовательно, «прежде, чем окончательно отказаться от мысли назначить в Джидду консула-мусульманина, было бы желательно вновь поискать подходящего кандидата из числа мусульман-чиновников Туркестана, Закаспийской области или Кавказа, или же среди имеющихся в значительном числе на русской службе офицеров из мусульман-суннитов». Во время «последнего пребывания моего в Петербурге», говорится в депеше посла, рассматривался вопрос «о назначении консулом в Джидду муллы Ахуна Баязитова. И выбор этот представляется мне весьма подходящим» (34).

Среди других кандидатов на эту должность фигурировал, к слову, и «нештатный чиновник генерального консульства России в Константинополе, отставной титулярный советник Амрулла-бек Вазиров». Его кандидатуру посол А. Нелидов также считал достойной; отзывался о нем, как о «наилучшем преемнике Ибрагимова». Именно его, к слову, он рекомендовал в свое время назначить и первым консулом в Джидду (35).

Амрулла Вазиров, как следует из документов АВПРИ, «был родом из грузинских дворян магометанского вероисповедания (шиитом). Имел на Кавказе богатую и чиновную родню. Братья его находились на русской военной службе, из коих один — в чине подполковника драгунского полка». Первоначальное образование А. Вазиров получил в Тифлисском мусульманском училище, курс которого «окончил с успехом в 1861 г.». Состоял затем (до 1874 г.) «на государственной службе (по местному гражданскому управлению). Вышел в отставку за упразднением сего управления с чином титулярного советника, орденами Святого Станислава 2-й степени (по представлению Военного министерства за „услуги нашим военным агентам и командирам стационеров по добыванию секретных сведений и деятельную помощь при производстве сими лицами специальных работ“) и Анны 3-ей степени и мундиром». По завершении службы отправился в Константинополь — «для занятия частными финансовыми делами». Однако «за неуспехом оных, вынужден был поступить на незначительное жалование в нештатные чиновники» российского генерального консульства в Константинополе. Отличался «замечательным трудолюбием, редким знанием нескольких восточных языков … и мусульманского права. Хорошо владел русским языком, и обладал элементарными познаниями во французском языке». Несомненным преимуществом А. Вазирова перед другими кандидатами было то, что он «прекрасно говорил, читал и писал по-араб ски, по-персидски и по-турецки», и «владел наречиями: азербайджанским, джагатайским, татарским и некоторыми другими» (36).