Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

Паломники-шииты из Закавказья и Закаспийской области следовали по «северной части Персии через узловой пункт Кирманшах и пограничный с Турцией г. Ханекин по направлению на Багдад — к Священным местам мусульман-шиитов: Казмейну, Кербеле и Неджефу» (48).

В год открытия консульства (1891) число зарегистрированных в нем паломников из России, прибывших через Афганистан и Индию, говорится в отчете, составило 1269 чел., а через Константинополь — 784 чел. (49). Много паломников следовало через Ямбо (Йанбу), где «учет пилигримов не велся». Именно поэтому в декабре 1893 г. А. Левитский и ставит вопрос об открытии в Ямбо (Йанбу) должности консульского агента (предложение реализовано не было) (50). Надо сказать, что большинство мусульман-паломников из России, являвшихся на хаджж , в консульстве вообще не регистрировались.

В 1891 г. первым путем, которым следовали паломники-сунниты из России, в консульстве в Джидде встали на учет 3043 чел., а из тех, кто передвигался вторым путем — 804 чел.; в 1893 г. через Бомбей в Джидду проследовали 4328 зарегистрированных паломников, а через Суэц — 1808 (51). Наши мусульмане-богомольцы, отмечал А. Левитский, отдают предпочтение сухопутному пути в Святые земли, то есть «более тяжелому». Причиной тому — отсутствие у них паспортов. Богомольцы «отправляются в хаджж или вовсе без паспортов, или с удостоверениями своих старшин. От Самарканда и Бухары до Джидды никто никаких документов у них не спрашивает».

Хаджж 1893 г., сообщал А. Левитский, был «особенно тяжелым». Свирепствовала холера. Только в Мекке в период с 27 мая по 8 июля она унесла из жизни, как говорят, 50 тыс. паломников, в том числе 651 русскоподданного. Не хватало фруктов и овощей. Объяснением тому — «набег саранчи в начале апреля, почти полностью уничтожившей всю зелень» вдоль побережья Красного моря. Помимо страшной жары, изрядно потрепал паломников и самум (песчаная буря), продолжавшийся в Мекке и Медине с 24 мая по 3 июня.

Из донесений российских дипломатов следует, что эпидемии и болезни ежегодно уносили жизни «не менее 20 % паломников, а в особенно неблагополучные годы — и до 50 % всего числа пилигримов» (52).

По сведениям, содержащимся в отчете А. Левитского, в период с 27 марта по 4 июня 1893 г. в консульство «поступило на хранение (от 53 паломников): золотом и деньгами — на 8174 руб. 39 копеек и вещами — на 213 рублей». Деньги, оставленные на хранение одиннадцатью из этого числа паломниками, умершими во время хаджжа, в размере 2140 руб., консульство выслало в Россию «для передачи наследникам» (53).

Самыми оживленными паломническими сухопутными путями до открытия морского сообщения, рассказывают документы АВПРИ, были египетский и сирийский. В Дамаске, к примеру, караван паломников, сформированный в 1333 г., насчитывал 120 тыс. верблюдов, а в 1814 г. — уже только из 5 тыс. верблюдов (54).

«Сирийский махмаль » с дарами для Каабы в Мекке и Мечети Пророка в Медине, говорится в специальном докладе Министерства внутренних дел России от 04.02.1903 г., отправлялся из Дамаска. «Паломническому каравану с махмалем придавался охранный отряд». Миссия «сирийского махмаля » заключалась в том, чтобы доставить в Мекку и Медину, кроме «даров и разных принадлежностей для двух главных мечетей в этих городах, и деньги на весь годовой расход Хиджазского вилайета». Путь от Дамаска до Медины «сирийский махмаль » проходил за 27–30 дней; а от Медины до Мекки — за 12 дней.

«Египетский махмаль » выступал из Каира. «До занятия этого края англичанами, махмаль передвигался сухим путем — через Суэц, Акабу, Ваджг [Эль-Ваджх], Ямбо [Йанбу] и Рабуг в Медину». С открытием пароходного сообщения его уже перевозили из Суэца до Джидды на пароходе. Возвращался он через Медину в Ваджг [Эль-Ваджх], где его ожидал специальный пароход. С «египетским махмалем » в Мекку доставляли из Каира «черный шелковый покров ( кисву ) для Каабы» (55).

Вначале покрывало для Каабы посылали в Мекку владыки Древнего Йемена. Обычай этот сохранился и с приходом ислама. И стал одним из знаков-символов суверенитета халифов, сначала четырех «праведных», а затем Омейядов (‘Умаййидов, 661–750) и Аббасидов (750–1258). В XIII веке право направлять в Мекку паланкин ( махмаль ) с покрывалом ( кисвой ) для Каабы перешло к египетским правителям, а с начала XVI в. — к турецким султанам.

Расшивать кисву , которую изготавливали в Египте, разрешалось, по словам знаменитого исследователя Аравии, английского этнографа и путешественника, дипломата и офицера-разведчика Ричарда Френсиса Бертона (1821–1890), только одной семье; и почетное право это передавалось по наследству, из поколения в поколение.

По пути следования паломники всюду подвергались поборам. «При вступлении на территорию Афганистана за каждую лошадь при прохождении ими городов с них взимали от 1 до 5 рупий» (1 рупия равнялась 60 коп.). Помимо этого, они нередко становились «жертвами обманов и вымогательств». Нещадно обирали паломников в Бомбее занимавшиеся ими андижанец Сулейман-ходжи и маргеланец Юсеф Али. По сообщению российских дипломатов, Сулейман-ходжа, уроженец Андижана, «именовавший себя доверенным лицом паломников-бухарцев», обдирал их как липку. Прибыв в Бомбей, году где-то в 1882-м, «с бумагой от афганского эмира», удостоверявшей его в качестве вожака ( далиля ) и доверенного лица хаджей, Сулейман-ходжа буквально выкачивал из паломников деньги, «взыскивая с них не только за ночлег и билеты на пароход, но даже за посадку на него». Насильно заставлял паломников «покупать муку и рис, и только у одного торговца, убеждая их в том, что все приобретенное они с избытком перепродадут в Джидде». Но это не соответствовало действительности, и пилигримы несли убытки (56). Что же касается имущества и денег, остававшихся после умиравших паломников из числа русскоподданных и бухарцев, то все это «им безотчетно забиралось». Говорят, замечает в отчете А. Левитский, что недавно губернатор Бомбея «взыскал с него 12 000 рупий, оставшихся после умерших хаджей ».

С такими же злоупотреблениями, отмечал А. Левитский, наши паломники сталкивались и на втором пути, и особенно те, кто не имел паспортов (57). В Батуми кошельки их облегчал некий перс Хаджи Али, который при посредничестве двух бухарцев, Юлдаша и Кулдаша, довольно дорого продавал хаджиям из России «старые турецкие тезкер е и бухарские билеты» (своего рода удостоверения личности). За старые тезкере, которые неоднократно уже использовали, паломники платили не менее 30 рублей, деньги для того времени немалые (58).

Следующим, после Батуми, пунктом на пути паломников-мусульман, где они подвергались «поборам и другими злоупотреблениям», А. Левитский называет Константинополь. Здесь, рассказывает он, наши паломники, даже те, кто имел заграничные паспорта, тоже «ловко обирались далилями », которые изымали у них паспорта «для получения визы в русском консульстве, как они говорили, и для приобретения тезкере ». Взяв у паломников деньги «на то и на другое», выдавали им при отъезде только тезкере , а «паспорта возвращали без визы». О таких «проделках далиля Абдул Джамиля», докладывал А. Левитский, ему не раз сообщали «татары Казанской, Пензенской и Таврической губерний». Извещали его и о том, что владелец постоялого двора для казанских татар в Константинополе, некий Шоль Тахбет, состоявший в деловых отношениях с Абдул Джамилем, «старался внушить им, что довольствоваться надо только турецким тезкере , так как русское подданство им, как паломникам, не сослужит, дескать, никакой пользы». Много жалоб поступало в консульство, согласно донесению А. Левитского от 15.04.1892 г., от паломников-мусульман и на проживавшего в Константинополе вакиля Сабира-ходжи. «Взимая с хаджей деньги на уплату консульских пошлин, он возвращал им невизированные паспорта и без пометы об уплате больничного сбора» (59).