Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

— «отдачу тех городов наших, откуда следуют паломники-мусульмане, на откуп прибывающим из Аравии проводникам в Святые земли. Города Маргилан, Самарканд и Ташкент, — писал М. Никольский, — открыто отдаются властями этих городов на откуп проводникам; кто больше даст, тот и препровождает паломников в Святые земли» (146);

— «поборы далилей или мутаввифов» , то есть инструкторов-проводников пилигримов по Святым местам. Они «берут под свою опеку пилигрима, — извещал М. Никольский, — с момента его прибытия на Святую землю, в Джидду или Ямбо (Йанбу). Хаджии каждой страны имеют в этих портах своего, закрепленного за этой страной мутаввифа , к которому они и обращаются по приезде».

Порядок этот «сам по себе ничего худого не заключавший», отмечал коллежский секретарь Д. Беляев (временно управлял консульством летом 1908 г.) превратился со временем в «монопольное право мутаввифов оказывать услуги паломникам строго той или иной страны. … За монополию эту они выплачивали крупные бакшиши [взятки] шариф у». Среди мутаввифов, обслуживавщих наших пилигримов из Средней Азии, имелась, по словам Д. Беляев, «даже женщина, унаследовавшая это право и жившая перепродажей его другим». Мутаввифы , как считал Д. Беляев, являлись «главным инструмент шарифа по извлечению денег из паломников». Поскольку были они людьми состоятельными, то новый генерал-губернатор Хиджаза обязал их «поделиться теми деньгами, которые они нажили на паломниках», и внести часть из них в казну вилайета. «Главный мутаввиф яванцев, к примеру, с которого генерал-губернатор потребовал 50 000 лир (около полумиллиона рублей), согласился выделить 40 000 лир»;

— мздоимства представителей официальных властей, руководителей городских служб и даже сотрудников некоторых консульств. «Нещадно обирал» паломников из Индии английский вице-консул, Мухаммад Хусейн, индус, «взимая с каждого — на непредвиденные расходы — по 40 рублей. Львиную долю оставлял себе»; остальные деньги отдавал валию и шарифу (147).

Наживались на паломниках все, кто как мог. Род Сулеймани, к примеру, представленный выходцами из Афганистана, «в ведении которого находилось мекканское кладбище», зарабатывал на погребальных услугах (148).

Паломников нещадно обирали не только караванщики, торговцы и владельцы домов, у которых они снимали жилье, но и местные власти. Они бесстыдно использовали их, как уведомляли МИД России русские дипломаты, в качестве «неиссякаемого источника» для пополнения средств, требовавшихся на реализацию крупных проектов, таких, к примеру, как постройка железной дороги Дамаск — Мекка или прокладка телеграфа из Мекки в Медину. При этом значительная часть собранных средств разворовывалась.

«Во время последнего хаджжа , — информировал посла в Константинополе С. Тухолка (31.05.1901), — все паломники были обложены со стороны мекканского шарифа Ауна Рафика сбором на постройку железной дороги Дамаск — Мекка. Каждый хаджи , шедший из Джидды в Мекку, уплачивал по 1 меджидие , а из Мекки в Медину — по 5 меджидие. Кроме того, с каждого хаджия , находившегося в Мекке, взыскивали еще по 1 меджидие. Богатые хаджии вносили гораздо больше. Говорят, что шариф обещал отправить в Константинополь 100 000 турецких лир», собранных им за время хаджжа. Представляется, однако, что только часть из этих денег попадет в Константинополь, «большая же их часть останется у него в кармане, или будет поделена им с валием , который во всем его поддерживает».

Надо сказать, замечает С. Тухолка, что «население Хиджаза относится к постройке железной дороги без восторга». Ведь обслуживание паломников дает местным жителям средства к существованию. И каждый здесь помышляет лишь об одном — о «легкой добыче» за их счет. Постройка же железной дороги лишит арабов края «одной из главных статей их общей наживы, а именно: поставки верблюдов паломникам» (149).

«Что касается телеграфа Дамаск — Мекка, давно уже доведенного до Медины, — доносил С. Тухолка (31.05.1901), — то пока работы по его прокладке от Медины до Мекки не начались». Причиной тому — противодействие бедуинских племен, которые «весьма враждебно относятся к этому проекту». Так, Садик-паша, отвечающий за работы «по постройке телеграфа, никак не может добиться от шейхов бедуинских племен их ручательств за целость телеграфной линии».

Притормаживает прокладку телеграфа и шариф Мекки. «Ввиду совершаемых им злоупотреблений он боится установки телеграфа», и создает Садику-паше «всевозможные затруднения» (150).

Кстати, работы по проведению телеграфной линии из Джидды в Медину, как следует из донесения В. фон Циммермана (14.01.1902), тоже проходили непросто. 25 ноября в Джидду, чтобы «почтить своим присутствием начало работ», прибыли по воле султана генерал-губернатор Хиджаза и шариф Мекки. «Последний из них не посещал Джидду более 9 лет». Отметили событие торжественно. Шариф дал обед. По завершении всех протокольных мероприятий, «едва шариф и генерал-губернатор успели доехать до Мекки, как кабель был бедуинами порван, столбы — опрокинуты, солдаты, охранявшие телеграф, — заманены в засаду. Несколько человек из них — убито; остальные бежали в город, побросав амуницию и пожитки». Бедуины, расположившись постами вдоль «мекканской правительственной дороги», начали грабить всех и вся, любого, кто попадался им под руку: караваны паломников, казенные обозы, почтовых курьеров (151).

Рассказывая о махинациях местных властей, С. Тухолка сообщал (28.05.1901) следующее . « Мекканский шариф [‘Аун ар-Рафик] получает от турецкого и египетского правительств деньги и зерновой хлеб для раздачи бедуинам. Но выдает шейхам только квитанции на получение хлеба и денег. Под разными предлогами уплата по этим квитанциям постоянно оттягивается, и производится только лицу, назначенному для сего шарифом. Поэтому бедуины принуждены продавать свои квитанции сему лицу за половину или за треть цены. Выручку лицо это делит с шарифом. Получает свою долю и генерал-губернатор». До недавнего времени «сообщником шарифа в этом деле, равно как и его представителем в Джидде», был тамошний житель ‘Умар Насиф, … «наживший себе громадное состояние», занимаясь такими махинациями. Но как только он потребовал большей доли, его сразу же заменили; и «теперь главную роль в этом деле играет некий Абдулла Бенаджа» (152).

При покойном шарифе ‘Ауне ар-Рафике, который скончался 5 июля 1905 г., «даже проституция в Мекке, — со слов М. Никольского, — облагалась в пользу шарифа большими поборами» (153).

Шариф ‘Аун, докладывал С. Тухолка (01.07.1901), «очень непопулярен в Хиджазе. Сейчас в Константинополе живет несколько претендентов на его место», а именно: 1) сыновья бывшего шарифа ‘Абд ал-Муталиба-паши: Хайдар-паша, член Государственного совета, и Ахмад-паша; 2) брат нынешнего шарифа ‘Абд Аллах-паша, член Государственного совета (154).