Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

В-четвертых, независимо ни от существующего династического порядка, ни от намерений Ярослава, ясно, что временное устройство, разработанное для его сыновей в 1054 г., никак не годилось в качестве основополагающего, рассчитанного на длительный срок свода правил для рода в целом. Ведь потомкам Ярослава приходилось постоянно приспосабливаться к новым непредвиденным обстоятельствам. В течение второй половины XI в., а особенно в XII в. династия быстро множилась, усложнялись родственные связи, соединявшие между собой разные поколения и земли. Лаконичные предначертания Ярослава могли породить противоречия даже в упорядоченном, исполненном лучших побуждений, не подверженном внешним воздействиям и мирном семействе; между тем, все эти определения с трудом могут быть применены к княжившему на Руси роду.

Распространенной ошибкой является представление о том, что на Руси существовала определенная политическая «система», от следования которой беспринципные князья иногда или всегда норовили отклониться. Политической культуры, которая была бы применима к разветвленной, прочно утвердившейся династии, при Ярославе и его предшественниках не существовало. Поэтому преемникам Ярослава приходилось импровизировать, приспосабливая обычаи, прецеденты и устоявшиеся представления к непредвиденным ситуациям. Так появлялись договоренности, вызванные сиюминутной необходимостью, неудачные начинания, компромиссы и соглашения, хитроумные приемы, при помощи которых новшества выдавались за традиции. Но воспринимать подобную картину как хаотичную нельзя. Ибо закономерности развития, некоторые образцы и общие идеи все же существовали. [533] См., например: Коllmаnn N. S. Collateral Succession in Kievan Rus' //HUS. 1990. Vol. 14. P. 377–387; Толочко А. П . Князь в Древней Руси: Власть, собственность, идеология. Киев, 1992. С. 22–66. Период, которому посвящена эта глава, более подробно, хотя и с несколько иных позиций, рассмотрен в кн.: Dimnik М. The Dynasty of Chernigov. P. 34–276. Идеологи и апологеты княжеской власти, оставившие нам письменные источники, едва поспевали за братьями-князьями южной ветви и их потомством в отображении их борьбы за сохранение, защиту и постоянные переделы наследия отцов и дедов. Таков путь, приведший от завещания Ярослава к Любечскому съезду князей 1097 г., от единовластия Ярослава к гораздо более сложной политической культуре правившей на Руси разветвленной династии.

Старший сын Ярослава умер в 1052 г. К концу 1050-х гг. семейная «фирма», состоявшая из пятерых оставшихся в живых Ярославичей, лишилась двух младших соправителей. В 1057 г. не стало Вячеслава, и Игорь был переведен из Владимира Волынского на освободившееся место в Смоленске, которым он и правил до своей смерти в 1060 г. [534] ПВЛ. T. 1. C. 109. В 1059 г. выпустили из многолетнего заключения несчастного дядю Судислава и позволили ему дожить последние годы сравнительно достойно, монахом. В 1063 г. умер и он. Теперь Ярославичей осталось трое: Изяслав, Святослав и Всеволод, князья Киевский, Черниговский и Переяславский — ближний круг династии, чьи владения — южные города были тесно сосредоточены в среднем течении Днепра.

Изяслава, Святослава и Всеволода, в противоположность их отцу, изображали и до сих пор изображают таким образом, что подчеркивают идею полной гармонии между братьями как высшей династической, т. е. политической добродетели. Они сами позаботились о том, чтобы внушить такое представление о себе. Владения младших братьев, Чернигов и Переяславль, были в известной мере уравнены с Киевом в величии: их епископы получили титулы митрополитов (впрочем, лишь почетные, так как они не давали права назначать епископов). [535] Senyk S. A History of the Church in Ukraine. Vol. 1: To the End of the Thirteenth Century. Roma, 1993. P. 95–97. (Orientalia Christiana Analecta. Vol. 243); Щапов Я. H. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 56–62. В случае с Переяславлем — отдельным форпостом Руси на границе со степью, искусственность преобразований была особенно очевидна. [536] См.: Lind J. The Russo-Вуzantine Treaties and the Early Urban Structure of Rus' // SEER. 1984. Vol. 62. P. 362–370. Мнение о том, что Переяславль представлял собой гораздо более древний центр, см. в кн.: Коринньш Н. Н . Переяславская земля: X — первая половина XIII века. Киев, 1992. С. 44–47, 144–148. Чтобы усилить источники существования Переяславля, Всеволоду, младшему из братьев, выделили для сбора дани Смоленск, а также, вероятно, в качестве потенциального источника дани — изрядную полосу земель далеко на северо-востоке. В 1060 г. братья объединили силы, чтобы выступить в степь против огузов «на конихъ и в лодьяхъ». По общему согласию, они также решили дополнить «Русскую Правду» Ярослава. [537] ЗДР. С. 48, 58; Kaiser D. Н. The Laws of Rus' — Tenth to Fifteenth Centuries. Sait Lake City, 1992. P. 17. (The Laws of Russia. Series I: Medieval Russia. Vol. 1). В 1072 г. они все вместе участвовали в торжественной церемонии перенесения мощей Бориса и Глеба, их убитых дядьев, в новую церковь в Вышгороде. [538] ПВЛ. T. 1. C. 121; Cм.: Lenhoff G. The Martyred Princes Boris and Gleb: A Socio-Cultural Study of the Cult and the Texts. Columbus, Ohio, 1989. P. 48–54. Теперь Борис и Глеб стали олицетворять не только примерное благочестие перед лицом смерти, но и образцовое послушание воле старшего брата. Летописцы и авторы житий нашли по этому случаю выдержанную в библейском духе фразеологию, содержащую отзвуки завещания Ярослава и предписывающую любить своего брата и соблюдать неприкосновенность братнего удела.

Некоторые идеи получают наибольшее развитие и популярность не тогда, когда они благополучно воплощаются в жизнь, а когда они являются менее всего исполнимыми и реальными. Так, сотрудничество братьев, отвечавшее завещанию Ярослава, как оно сформулировано в источниках, продержалось почти два десятка лет, хотя временами оно «держалось» плохо. Во втором из этих десятилетий, в том из них, о котором до нас дошли сколько-нибудь подробные известия, целый ряд внешне- и внутриполитических событий вызвал в ближнем круге князей крайнюю напряженность, грозившую разорвать его.

Зимой 1066–1067 гг. князь Всеслав Брячиславич Полоцкий напал на Новгород. [539] ПВЛ. Т. 1. С. 111. Походы Всеслава начались в 1065 г. Подобный инцидент в истории Руси можно было бы счесть явлением второстепенным, не слишком выделяющимся на обычном фоне непрерывных мелких стычек. В конце концов, между Полоцком и Новгородом традиционно существовало некоторое соперничество. Это была старая распря двух территорий, важная в местном масштабе, но не имевшая крупных последствий. Однако теперь, когда Всеслав Полоцкий захватил власть в Новгороде, он тем самым дал толчок целой цепи событий, которые в конечном итоге закончились крупнейшим за полвека политическим кризисом на Руси. В этом кризисе можно даже при желании усматривать самую серьезную угрозу династическому порядку на протяжении всего домонгольского периода. И хотя сам по себе кризис был совсем непродолжительным, Всеслав Полоцкий едва ли не при жизни сделался легендарной фигурой и остался в преданиях как сошедшее на землю воплощение демонической силы.