Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Больше всех от этих событий выиграл Святослав Черниговский. Когда его старший брат Изяслав отказался сразиться с половцами и был изгнан из Киева, Святослав поздней осенью 1068 г. навязал кочевникам сражение, разбил их и взял в плен их предводителя. Когда же Изяслав вернулся с польскими войсками, то Святославу и Всеволоду выпал жребий его остановить. Факты, позорящие Изяслава, можно было бы игнорировать, так как они могут объясняться предвзятостью летописца, но политические приобретения Святослава были вполне материальными и весьма существенными. В то время как Изяслав находился заграницей, Святослав поставил своего сына Глеба княжить в Новгороде, сняв его с довольно обременительного стола в Тмутаракани, которая по-прежнему оставалась южным сателлитом Чернигова. Более того, Глеб остался князем Новгородским и после восстановления Изяслава на Киевском престоле. Известно, что в октябре 1069 г. Глеб с успехом отразил очередной набег Всеслава Полоцкого, чего в свое время не сумел сделать Мстислав Изяславич. [558] НПЛ. С. 17. О Глебе в Тмутаракани и Новгороде см.: Dimnik М . The Dynasty of Chernigov. P. 57, 64–65, 72–73, 93.

Глеб, будучи посажен в Новгороде, стал, насколько известно из источников, первым официально признанным новгородским князем, происходящим из какого-либо другого города, кроме Киева. Со стороны Изяслава это была беспрецедентная уступка. В данной сделке, последовавшей за историей Всеслава, Изяслав мог утешаться тем, что его собственному сыну Мстиславу досталась такая добыча, как Полоцк. Вскоре Мстислав умер, а Полоцк перешел к другому сыну Изяслава, Святополку. Но в 1071 г. извечный недруг Ярославичей Всеслав изгнал Святополка Изяславича и вернул себе отчину после четырехлетнего перерыва, так что Изяславу нечем было возместить потерю Новгорода, перешедшего к его младшему брату. Как то было на рубеже 1020-х и 1030-х гг., на рубеже 1060-х и 1070-х гг. чаша весов, казалось, склонялась в пользу князя Черниговского, в ущерб Киевскому.

За власть придержащими шли влиятельные и авторитетные люди. Кроме отсутствия политической ловкости, Изяслав еще обладал способностью отталкивать от себя именно тех, кого разумнее было бы лаской привлечь на свою сторону. Никон, один из старцев Киево-Печерского монастыря, поссорился с Изяславом и ушел в Тмутаракань, основав там новый монастырь. Там он играл роль посредника в переговорах Святослава с младшими князьями. Антоний, самый почитаемый из печерских монахов, тоже перешел к Святославу, после того как Изяслав обвинил его в симпатиях к Всеславу Полоцкому. Под покровительством Святослава в Чернигове Антоний также основал новый монастырь. [559] ПВЛ. T. 1. C. 84–95; T. 2. C. 84–95; cp. Лихачев Д. Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1980. С. 102–112; Успенский сборник. Л. 35б.20–4, 41в.17–41г.19, 60в.4–18; Hollingsworth . The Hagiography. Р. 60–61; Киево-Печерский патерик. С. 110–111; Heppell . The «Paterik». Р. 36–41. См.: Dimnik М . The Dynasty of Chernigov. P. 111–113, 123–124.

Тем не менее, 2 (или 20) мая 1072 г., во время церковного торжества по поводу перенесения мощей Бориса и Глеба, Ярославичи устроили торжественную демонстрацию единства, законности своей власти и даже, может быть, примирения. Культ Бориса и Глеба, символизирующий доходящую до самопожертвования покорность старшему брату, был чрезвычайно выгоден для Изяслава, но проявленное им благочестие не помогло укрепить его подорванный авторитет. Всего лишь десять месяцев спустя, 22 марта 1073 г., он опять был изгнан из Киева — на этот раз не наглым чужаком с севера, а собственными младшими братьями, Святославом Черниговским и Всеволодом Переяславским. «Въздвиже дьяволъ котору въ братьи сей Ярославичихъ». Святослав и Всеволод вошли в Киев «и сѣдоста на столѣ» в княжеской резиденции в Берестове. [560] ПВЛ. Т. 1. С. 121; см.: Hollingsworth . The Hagiography. Р. 199–200. Насколько можно судить, переворот был бескровным. Завещание Ярослава было нарушено внутри династии, и никто не был готов встать с оружием в руках на его защиту.

Эта акция Святослава встретила лишь словесное сопротивление. Для киевских политических моралистов каждый кризис был предлогом для того, чтобы преподать урок. Прежде история с Всеславом дала повод рассуждать о святости крестоцелования, теперь темой обсуждения стала противозаконность нарушения распоряжений отца и границ братних владений. Срочно были найдены библейские и квазибиблейские прецеденты, и на Святослава обрушилась жестокая критика, как открытая, так и завуалированная. В «Чтении» Нестора о Борисе и Глебе, написанном в конце 1070-х или в начале 1080-х гг., автор сетует по поводу того, что младшие князья не слушаются старших. Один из авторов «Повести временных лет» густо усыпал основное повествование подходящими к случаю критическими высказываниями. Феодосий, игумен Киево-Печерского монастыря, публично выговаривал Святославу и демонстративно не посещал его пиры. [561] Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Приготовил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. С. 8, 10, 25, 33; Hollingsworth . The Hagiography. Р. 12–13, 30, 102; ср. ПВЛ. Т. 1. С. 90; Успенский сборник. Л. 57 г.25–60в.4; Hollingsworth . The Hagiography. Р. 83–86. Не исключено, что Святослав был согласен с этой критикой, по крайней мере, в принципе. Он терпеливо сносил укоры Феодосия и купил себе если не одобрение, то хотя бы снисхождение со стороны монастыря, даровав ему земли и деньги на сооружение великолепной церкви. [562] Киево-Печерский патерик. С. 8; Heppell . The «Paterik». Р. 9; Успенский сборник. Л. 60 г.8–19; Hollingsworth . The Hagiography. Р. 86. Но все-таки похоронили его в храме Спаса в Чернигове, а не в Киеве, как отца и деда.

Какой же политический или практический интерес перевесил принцип, заставил Святослава пойти против завещания Ярослава и обеспечил относительную сдержанность оппозиции? На это счет выдвигались или напрашивались сами собой три предположения. Первое из них — религиозное: Святославу пришлось изгнать брата, так как тот будто бы был близок к отпадению от православия. Это предположение основывается на поведении Изяслава после изгнания из Киева. Он снова отправился в Польшу, к племяннику своей жены, королю Болеславу II, который так помог ему несколькими годами раньше, во время борьбы против Всеслава Полоцкого. Но на сей раз Болеслав не проявил прежней широты. Он завладел «имѣньем многим» Изяслава, а помогать ему не стал. [563] ПВЛ. T. 1. С. 122. В январе 1075 г. Изяслав появился при дворе Генриха IV в Майнце. Тот проявил осторожность и послал в Киев эмиссара для подробного выяснения обстоятельств. [564] Свердлов М. Б . Латиноязычные источники по истории Древней Руси: Германия, IX — первая половина XII в. М.; Л., 1989. С. 158–172. Весной того же года Изяслав отправил своего сына Ярополка в Рим, просить папу Григория VII подтвердить законность его жалобы и заступиться за него перед Болеславом, не желавшим возвращать сумму, которой он завладел. [565] Послание Григория см.: Das Register Gregors VII / Ed. E. Caspar. Berlin, 1920. Bd 1. S. 233–235. Можно ли заподозрить Изяслава в латинофильстве в ситуации, когда, в результате схизмы 1054 г., папа Римский и Константинопольский патриарх отлучили друг друга от церкви? И почему он и его жена-полячка нарекли одного из сыновей Петром? Такие подозрения соблазнительны, но, скорее всего, неуместны. Союзы с Западом были обычным делом для русских князей и не налагали на их участников печати вероотступничества. Кроме того, существует достаточно много свидетельств в пользу православия Изяслава. [566] Arrignon J.-P. A propos de la lettre du pape Gregoire VII au prince de Kiev Izjaslav // RM. 1977. Vol. 3. P. 5–18.