Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Благодаря вкладам мирян Печерский монастырь приобретал собственность в отдаленных друг от друга областях Руси. Ярополк Изяславич завещал «всю жизнь свою», в частности, «Небльскую волость, и Дерьвьскую, и Лучьскую, и около Киева». Его зять Глеб Всеславич, сидевший в Минске, вложил 100 гривен серебра и 50 — золота, а также финансировал строительство монастырской трапезной, законченной в 1108 г. После смерти Глеба его вдова завещала монастырю «5 селъ и съ челядью». Ефрем, евнух Изяслава, сделавшийся затем печерским и константинопольским монахом и титулярным митрополитом Переяславским, дал монастырю села в окрестностях Суздаля. [718] ПСРЛ. T. 2. Стб. 492–493; ПВЛ. Т. 1. С. 187, 169.

Формула «и съ челядью» очень важна. Высшее духовенство существовало в основном на определенную часть доходов с княжеских земель. Монастыри же, напротив, согласно имеющимся сведениям, чаще получали землю напрямую, вместе с трудом тех, кто жил и работал на ней, и со всем извлекаемым из нее доходом. Самые ранние подлинники документов, сопровождающих дарение, — настоящие делопроизводственные грамоты, а не обобщенные упоминания в житиях или в летописях, восходят к 1130-м гг. и касаются серии пожалований, сделанных внуками Мономаха в расположенные под Новгородом Юрьев и Пантелеймонов монастыри. Юрьев монастырь получил Буйцы «съ Данию» (т. е. полный доход, а не десятину) и Ляховичи «съ землею и съ людьми», Пантелеймонов же — окрестные земли «и смердъ». [719] ГВНП. № 79–82. С. 139–141; Янин В. Л. Новгородские акты XII–XV вв.: Хронологический комментарий. М., 1991. С. 135–138.

Игумены — настоятели главных монастырей занимали высокое общественное положение. Они имели личный доступ к князю как исповедники и духовные отцы, приглашались как гости на княжеские пиры, наряду с боярами и дружиной. В 1072 г. настоятели монастырей участвовали в торжествах по случаю перенесения мощей Бориса и Глеба вместе с князьями и епископами. [720] ПВЛ. Т. 1. С. 121; ср. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 530, год 6676. В 1096 г. Мономах и Святополк предложили разрешить их спор с Олегом Святославичем на большом съезде, «пред епископы, и пред игумены, и пред мужи отець нашихъ [т. е. перед дружиной], и пред людми градьскыми…». В 1097 г. «игумены» пытались ходатайствовать перед Святополком об освобождении Василька. По-видимому, эти «игумены» представляли собой группу избранных представителей почетнейших монашеских общин. В тех немногих случаях, когда игуменов перечисляли поименно, настоятеля Печерского монастыря ставили первым. Однако лишь примерно с 1170-х гг. игумена Печерского монастыря начинают постоянно называть «архимандритом» — т. е. главным из игуменов. [721] См.: ПВЛ. Т. 1. С. 150, 172, 199; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 535–536 — о Печерском монастыре как месте проведения переговоров между князьями. О статусе архимандрита см.: Щапов Я. Н . Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. С. 58–60.

Такова внешняя сторона дела. Что же касается сущности монашества, а не социального и экономического статуса монахов, то нам придется положиться на рассказы монахов о самих себе, и, в частности, обратиться к самому известному из таких текстов — к истории возникновения и начального периода существования Печерского монастыря. Это повествование приобрело такое же значение для истории местного монашества, как начальные рассказы «Повести временных лет» для истории княжеской династии: оно призвано показать его обоснованность и подлинность. Имеет смысл кратко изложить содержание источника. [722] Киево-Печерский патерик. С. 1–20; Heppell . The «Paterik». Р. 1–23.

К началу 1050-х гг. отшельник Антоний окончательно поселился в своей пещере в Берестове. О предыдущем периоде его жизни источники приводят лишь путаные и косвенные данные, хотя все они сходятся на том, что однажды или неоднократно он посетил Святую Гору, где и был пострижен в монахи. Где бы он ни странствовал на самом деле, Святая Гора означала (или стало принято считать, что означала) только одно место — гору Афон. В Берестове разошлась слава о его святости, вокруг начали селиться другие люди, чтобы быть поближе к нему и учиться у него, и Антоний постригал их в монахи. Когда у него набралось двенадцать последователей, они построили небольшую церковь, и, по благословению «перво от Бога, а второе от Святыя Горы», Антоний назначил одного из них, Варлаама, игуменом. Итак, Печерский монастырь в его первоначальном виде предстает перед нами маленькой общиной пустынников, вдохновленных примером Святой Горы. Но число братии быстро росло. К 1062 г., когда Феодосий сменил на посту игумена Варлаама (переведенного по приказу Изяслава в монастырь Св. Димитрия), их было уже двадцать, а к середине 1060-х гг. число монахов достигло примерно ста человек. Столь интенсивный рост монастыря потребовал реорганизации, и в каком-то смысле даже основания заново. В основу организации монастыря Феодосий положил, в дополнение к благословению «от Святыя Горы», устав Студийского монастыря. «От того же [Печерского] манастыря переяша вси манастыреве уставъ: тѣмь же почтенъ есть манастырь Печерьскый старей всѣхъ». [723] ПВЛ. Т. 1. С. 107. Так Феодосий преобразовал перенаселенный «скит» (собрание отшельников) в «киновию» (организованное монастырское общежитие). Более солидная организация требовала и более солидного места поклонения. При финансовой поддержке со стороны князя, Феодосий начал строительство нового великолепного храма, посвященного Успению Богородицы. Эта церковь являлась воплощением чудесного видения, бывшего несколько лет раньше одному варягу по имени Шимон. Последний в своем видении даже сумел заметить и указать точные размеры будущей церкви.

Так, рассказывая и приукрашивая историю основания монастыря, печерские монахи приписывали ему различное происхождение, которое всякий раз содержало мысль об освященности его обычаем и законом: тут были и печерские отшельники, похожие на древних отцов-пустынников, и святость Афона, вдохновившая основателя монастыря, и древний устав, взятый у студийских монахов, и видение, ниспосланное варягу, и княжеские вклады, и, конечно, чудеса. Таков был набор доказательств святости монастыря, на котором строилось местное предание. Однако во многих отношениях Печерский монастырь являлся типичным отростком византийского монашества XI в., и создавался он в строгом соответствии с тогдашней традицией. Гора Афон — восточный отрог полуострова Халкидика, была одной из нескольких византийских «святых гор». Первоначально она служила прибежищем отдельным пустынникам и группам монахов, но с конца X в. сделалась местом основания крупных киновий, пользовавшихся покровительством императора. Студийский устав основан на наставлениях Феодора Студита (ум. в 826 г.), к XI столетию он распространился далеко за стены Студийского монастыря и в различных вариантах был принят в многочисленных киновиях как в Константинополе, так и на Афоне. Имеющийся славянский перевод Студийского устава был сделан не с первоначального текста IX в., а с версии, подготовленной патриархом Алексеем («Студитом») для основанного им в 1034 г. в Константинополе монастыря Богородицы. [724] Устав богослужения см.: The Typicon of the Patriarch Alexis the Studite: Novgorod — St. Sophia 1136 / Tr. by D. M. Petras. Cleveland, 1991; отрывки, посвященные монашеской дисциплине, см.: Ищенко Д. С . «Устав студийский» по списку XII в.: Фрагменты // Источники по истории русского языка / Под ред. С. И. Коткова и В. Я. Дерягина. М., 1976. С. 109–130. Константинопольское влияние особенно ярко и заметно проявилось в главном храме Печерского монастыря, убранство которого было поручено византийским художникам. [725] Киево-Печерский патерик. С. 5–8, 9–12, 172; Heppell . The «Paterik». Р. 6–8, 11–12, 172. Даже расположение Печерского монастыря — в нескольких километрах за пределами города соответствовало тогдашним византийским образцам. [726] См.: Rodley L. The Monastery of Theotokos Evergetis: Where it Was and What it Looked Like // The Theotokos Evergetis and Eleventh-Century Monasticism / Ed. by M. Mullett and A. Kirby. Belfast, 1994. P. 17–29.