Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Это не значит, что все церковные здания строились одинаково. Наоборот, разбросанность по такой громадной территории неизбежно приводила к расхождениям, диффузия вела к разнообразию. Использовались разные приемы и материалы, странствующие артели работали под началом разных мастеров и разных патронов, а основной замысел храма оказался чрезвычайно гибким. Возьмем, например, количество и расположение куполов. У большинства церквей купол был один, он стоял на барабане, основание которого находилось примерно на том же уровне, что и верх стен. У некоторых храмов покрупнее было пять куполов: один стоял на пересечении нефа и трансепта, а остальные четыре размещались симметрично вокруг него. Однако в Новгороде купола часто ставились асимметрично. На соборе Св. Софии их было шесть: пять основных и дополнительный над единственной лестничной башней с западной стороны. У дворцовой церкви Благовещения (1103 г.) было два купола, один центральный, а другой над лестницей с северо-западного угла. Церковь Рождества Богородицы в Антониевом монастыре к северу от города (1117 г.) и необыкновенно громоздкий и тяжеловесный храм Св. Георгия в Юрьевом монастыре, расположенном на юге от Новгорода (1119 г.) — оба добавляют третий купол над юго-западным углом. [841] Раппопорт П. А . Русская архитектура X–ХIII вв. № 114, 100, 113. В 1150-х гг. в Полоцке придумали другой способ изменить силуэт крыши: в церкви Спаса в Евфросиньевом монастыре прямоугольная платформа барабана была поднята над уровнем остальной крыши, которая благодаря этому приобрела ступенчатый или многослойный вид, усиливавший впечатление устремленности ввысь. К началу следующего столетия похожие многослойные или многоярусные крыши появились на церквах в Смоленске, Рязани, Овруче и Чернигове. [842] Там же. № 137, 40, 62, 71. См. диаграммы: Вагнер Г. К., Владышевская Т. Ф. Искусство Древней Руси. М., 1993. С. 74–75. Этот дополнительный уровень позволял размещать многочисленные кокошники — пояса стоящих друг на друге арок, находящиеся между вершиной стен и платформой барабана, что стало характерной чертой русских церквей.

Но наиболее ярко местные особенности проявились в выборе материала. Огромное большинство церквей, где бы они ни строились, разумеется, было деревянным. Пышные южные церкви возводились из opus mixtum — тонких кирпичных брусков, чередующихся с толстыми слоями грубого камня и скрепленных известковым раствором. Так же строились ранние каменные церкви в Суздале и во Владимире-на-Клязьме, возводившиеся по заказу Владимира Мономаха, который использовал ремесленников с юга. В Новгороде несколько большее место занимал необработанный камень, но в основном строительные приемы были те же самые. Зато к середине столетия вокруг Галича построили несколько церквей с совершенно другими фасадами. Грубая основа была облицована гладкими плитами известняка, плотно пригнанными друг к другу, так что в целом казалось, что фасад выполнен из монолитных известняковых блоков. Вполне возможно, что мастеров привезли из соседней Венгрии. Из Галича этот стиль, а, возможно, и сами мастера перебрались на северо-восток. Памятниками данного стиля являются сохранившиеся до сих пор изящные белокаменные церкви, построенные Юрием Владимировичем в его крепостях Переяславле Залесском и Юрьеве Польском, а также в его резиденции Кидекше под Суздалем. Стены этих церквей ровные, но использование гладкого камня давало новые возможности для украшения. Церкви, возведенные для сыновей Юрия во Владимире-на-Клязьме и в Боголюбове и украшенные рельефами, скульптурными фризами и углубленными порталами, несколько напоминают романскую архитектуру (и это совсем не случайно), хотя их основная форма и планировка по-прежнему отвечали киевским правилам. Так, постепенно и неравномерно, на основе общей схемы появлялись местные гибриды, развивавшиеся дальше как специфические местные стили.

Заказчиками таких храмов обычно бывали князья, но не всегда и не везде. С 1110-х до 1130-х гг. Новгород следовал общей традиции. Владимир Мономах, его сын Мстислав и сын Мстислава Всеволод оставили свой след в городском и загородном пейзаже, украсив цитадель и окружив ее ожерельем монастырей. Но после изгнания Всеволода в 1136 г. все больше церквей строили купцы, епископы и местная знать. [843] Dejevsky N . The Churches of Novgorod: The Overall Pattern // Medieval Russian Culture / Ed. H. Birnbaum, M. Flier. Berkeley; Los Angeles; London, 1984. P. 206–223. (California Slavic Studies. Vol. 12). Изменения в характере меценатства отражают особенности политической жизни Новгорода. Мало кто из князей мог рассчитывать просидеть здесь те два-три года, в течение которых нужно было следить за сооружением здания от начала и до конца, поэтому местная верхушка и взяла на себя роль хранителя местных традиций и местной славы.

Размах церковного строительства свидетельствует о распространении церковных институтов — монастырей и епископий. С первых лет XII в. прочно построенные, щедро финансируемые монастыри начали появляться вокруг большинства городов — областных центров. В 1110-х гг. выросли главные храмы Юрьева и Антониева монастырей под Новгородом, церковь Успения Богородицы Елецкого монастыря в Чернигове. В Полоцке к концу 1130-х гг. начались работы над рядом сооружений в Бельчицком монастыре, а в середине 1140-х гг. — в Евфросиньевом монастыре. Примерно тогда же строилась Нифонтом церковь Мирожского монастыря, что за рекой под Псковом, и церковь Бориса и Глеба в Смоленском Смядынском монастыре. [844] Раппопорт П. А. Русская архитектура X–XIII вв. № 63, 100, 113, 129–130, 133, 166–171. Киев, «мать городов русских», продолжал хорошеть. Около 1129–1133 гг. Мстислав возвел тут Федоровский монастырь, предназначенный служить родовой усыпальницей, он же построил на главной рыночной площади Подола храм Богоматери «Пирогощей» (ок. 1131–1135 гг.), с его знаменитой иконой из Константинополя. [845] О ее названии, возможно, происходящем от греч. «pyrgotissa», см.: Лихачев Д. С. «Слово о полку Игоревен и культура его времени. Л., 1978. С. 211–228. Но подрастающие подражатели Киева начинали понемногу присваивать себе убранство знаменитого прародителя.

Помимо строительства монументальных церквей, князю, который претендовал на почет и видное положение, нужно было обзавестись собственным епископом, а множащая паства нуждалась в пастырях. Смоленск, ранее зависевший от Переяславля, в 1136 г. получил своего епископа. Примерно к 1150 г. новая епископия была учреждена в Галиче, в прошлом небезопасная для иерархов Ростовская кафедра была утверждена на прочной основе, а новгородские епископы стали иногда именовать себя архиепископами. Ко времени монгольского завоевания образовались новые кафедры во Владимире-на-Клязьме — на северо-востоке и в Перемышле и Угровске, впоследствии в Холме — на юго-западе. [846] Щапов Я. Н . Государство и церковь Девней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 62–69. Странным, пожалуй, являлся тот факт, что все эти земли оставались под началом одного митрополита. Унитарная структура церковной власти с центром в Киеве представляется несоответствующей ситуации, когда возникло множество самостоятельных политических и экономических центров, тем более, что в ведении митрополита Киевского находились гораздо более обширные и населенные территории, чем это было принято в Восточной церкви. Далее мы увидим, что такое несоответствие иногда порождало внутренние трения.