Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Так зачем же она была создана? Один из возможных ответов мы находим в Новгородской Первой летописи, в том месте, где рассказывается о событиях, последовавших за убийством Бориса и Глеба. В 1016 г., изгнав Святополка из Киева, Ярослав расплатился со своими новгородскими войсками и отослал их домой, «и дав имъ правду и уставъ тако рекши имъ: "По се грамотѣ ходите, яко же списах вамъ, тако же держите"». Далее следует полный текст Краткой редакции «Русской Правды». [467] НПЛ. C. 175–176. Рассказ Новгородской летописи явно неточен, ведь Ярослав не мог быть автором всей Краткой редакции, включая и раздел, согласованный между его сыновьями, которых тогда еще не было на свете. Более того, новгородский источник склонен перенести события, относящиеся к главному периоду киевского княжения Ярослава (после 1036 г.), на пару десятков лет раньше и к тому же проецировать в прошлое позднейшие контрактные отношения между новгородцами и их князем. Но, по крайней мере, мысль, лежащая в основе рассказа, правдоподобна: Ярослав составил письменный свод законов для Новгорода, пока правил в Киеве, и написав его, он как бы заменил словоизъявлением свое присутствие в Новгороде. Эти законы князь предназначал скорее для окраинных владений, а не для центра, может быть — как памятку своему наместнику, а не как престижное украшение собственного княжения.

Социальный контекст раннего письменного права понятнее: законы Краткой редакции «Русской Правды» в целом предназначались для свободных горожан мужского пола. Никакой кровной мести, возмещения или штрафа не определялось за убийство женщины, кроме рабыни-кормилицы (попавшей в список ценного движимого имущества, где она занимает место перед лошадью). [468] Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 27 // ЗДР. С. 48; Kaiser D. Н . The Laws of Rus'. P. 17. Предусмотренные законом денежные выплаты были по средствам только свободным горожанам. Раба, совершившего злодеяние, следовало побить, если он не укрылся у своего хозяина, а в последнем случае заплатить за содеянное должен был хозяин. [469] Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 17 // ЗДР. С. 48; Kaiser D. Н . The Laws of Rus'. P. 16–17. По сути дела, как вытекает из рассказа Новгородской летописи, письменное княжеское законодательство было применимо к той же социальной среде, что и набор в княжеское войско: для кого же еще требовалось оговаривать стандартное наказание за удар чашей, рогом или рукоятью меча? [470] Русская Правда. Краткая редакция. Ст. 3, 4 // ЗДР. С. 47; Kaiser D. Н . The Laws of Rus'. P. 15. Князь создавал закон для «горожан», о которых в одном достаточно узком аспекте шла речь в предыдущей главе. Что касается сыновей Ярослава, то они, разрабатывая закон, ставили задачу защитить собственных приближенных от горожан.

Письменный свод светского законодательства Ярослава, если он вообще существовал, являлся скромным, но важным начинанием — всего несколько статей, подтверждавших и смягчавших действие обычая в рамках маленькой социальной группы, ограниченный эксперимент с новой технологией, напоминание о заинтересованности князя, даже на расстоянии, в определенном порядке взаимоотношений его подданных. Это не была некая хартия радикальных перемен в обществе и в администрации. Ни по масштабу и замыслу, ни по юридической разработанности, ни по типу общества, для которого предназначалось это законодательство, его даже отдаленно нельзя сравнить с проектами реформ законодательства и администрации, которые проводил современник и свойственник Ярослава, византийский император Константин IX Мономах (1042–1055). [471] См., например: Oikonomidea N. L'evolution de l'organisation administrative de Tempire byzantin au XI siecle // TM. 1976. Vol. 6. P. 125–152. Оттого, что Ярослав построил несколько византийских церквей, заказал несколько живописных изображений в византийском стиле и покровительствовал сочинению нескольких риторических памятников в византийском духе, он еще не сделался византийским правителем, опирающимся на сложную административную пирамиду льстивых чиновников, теоретиков-крючкотворов и писак, строчивших документ за документом. Приезжему византийцу вполне могло броситься в глаза царящее здесь несоответствие между внешним стилем и сущностью общества. [472] Cp. исследования в издании: Law and Society in Byzantium: Ninth — Twelfth Centuries / Ed. A. E. Laiou, D. Simon. Washington, D. C., 1994; о положении в середине XI в. см.: Angold М . Imperial Renewal and Orthodox Reaction // New Constantines. P. 231–246; Woleka-Conue W . Les ecoles de Psellos et de Xiphilin sous Constantin IX Monomaque // TM. 1976. Vol. 6. P. 223–243, особенно p. 233–243.

Христианство распространялось у русов сверху вниз. Хотя отдельные христиане и, вероятно, даже маленькие общины существовали здесь еще до официального обращения при Владимире, институциональное установление новой религии было результатом княжеской политики, и распространение христианства было тесно связано с распространением княжеской власти. Церковь можно рассматривать как одно из средств узаконения княжеской власти, ее «непринудительный» инструмент. Главы церкви сотрудничали с князем и в известном смысле работали на него. Но это не значит, что все церковники во всех случаях проявляли покорность князьям — взамен за поддержку с их стороны князья несли моральные и материальные обязательства. Церковь надо было кормить. При этом рост ее эффективности парадоксальным образом зависел от укрепления ее самостоятельности, от способности строить и поддерживать собственные институты, успешно внушать свои заповеди населению. Если крещение Руси было единовременным актом, однажды принятым решением, то христианизация ее была длительным и сложным процессом.

Насколько же широко й глубоко новая вера успела внедриться в общество за первые полстолетия своего официального существования? Этот вопрос заставляет задуматься, а чем же измеряется распространение веры? Можно представить себе, что принудительное погружение в воды Днепра различным образом повлияло или не повлияло на верования людей. Проблема в том, что сама вера — внутреннее религиозное чувство — невидима и вообще неизмерима. Мы можем лишь наблюдать ее внешние проявления: институты, обычаи, соблюдение обрядов, поступки, слова, предметы. Все это не может целиком отразить состояние умов, но вполне адекватно передает топографию распространения христианства, если не его сущность. По внешним признакам можно приблизительно проследить социальное и географическое продвижение христианства с момента крещения до времен Ярослава. Мы пойдем вслед за верой — сверху вниз и от центра к окраинам.

Кто был главой церкви и каков был его статус в христианской иерархии? К сожалению, в «Повести временных лет» не содержится никаких сведений о центральной церковной организации за целых пятьдесят лет после крещения. При Ярославе и позднее во главе церкви стоял митрополит, кафедра которого находилась в соборе Св. Софии Киевской и который подчинялся патриарху Константинопольскому. Митрополия Rhosia , как ее называли византийцы, была церковной провинцией Константинопольского патриархата. Известно три митрополита, занимавших кафедру в период правления Ярослава: Иоанн I, сотрудничавший с Ярославом в установлении культа Бориса и Глеба, [473] Жития святых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Приготовил к печати Д. И. Абрамович. Пг., 1916. С. 17–19, 53–55; Hollingsworth . The Hagiography. Р. 20–23, 119–121; НПЛ. С. 473; см.: Muller L . Zur Frage nach dem Zeitpunkt der Kanonisierung der Heiligen Boris und Gleb // The Legacy of Saints Cyril and Methodius to Kiev and Moscow: Proceedings of the International Congress on the Millennium of the Conversion of the Rus' to Christianity / Ed. A.-E. Tachiaos. Thessaloniki, 1992. S. 321–339. Феопемпт, заново освятивший построенную Владимиром церковь Богородицы (Десятинную церковь) в 1039 г., [474] ПВЛ. T. 1. C. 103; см. также: Янин В. Л . Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. 1. С. 44. и Иларион, занимавший эту кафедру с 1051 примерно до 1054 г. О высших церковных иерархах до правления Ярослава местные источники молчат, либо приводят противоречивые или явно неверные сведения. [475] О текстах с именами Михаила и Леонтия см., например: Щапов Я. Н. Древнерусские княжеские уставы XI–XV вв. М., 1976. С. 15–22; НПЛ. С. 473. По данным Титмара Мерзебургского, в августе 1018 г. одержавших победу Болеслава и Святополка приветствовал при вступлении в Киев «archiepiscopus сіVіtatis illius», который торжественно встретил их «in sancte monasterio Sophiae» (это было деревянное строение, отремонтированное после пожара, случившегося в предыдущем году). [476] Thietmar VII.32 // Holtzmann. Die Chronik. S. 530. Местные повествования о крещении Руси, имевшем место примерно тридцатью годами раньше, упоминают только церковь Богородицы, где Владимир поставил священником Анастасия Корсунянина.