Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Тем большее значение приобрела крупная акция, предпринятая польской дипломатией с целью улучшения международного положения страны еще до получения сведений о воссоединении Украины [130] Тема эта имеет немалые историографические традиции, но и но сию пору далеко еще не исчерпана. О литературе вопроса см: Заборовский Л. В. Начало русско-польской войны…, с. 311, сн. 54. . Хронологически первым явилось посольство в Порту хорунжего львовского Н. Бегановского [131] Инструкция и ряд писем от 2 января 1654 г., Львов (Жерела, т. XII, с. 277–278; Ojczyste spominki, t. I, s. 90–96; Kwartalnik Historyczny, 1954, N 3, s. 94.) . Эта миссия должна была добиваться в первую очередь изоляции Войска Запорожского. Послу следовало разъяснить в Стамбуле, насколько усиление Украины при ее тесных связях с Россией опасно в перспективе для турецких владений на Балканах с православным населением. Поэтому Османской империи надо воздействовать на татар, чтобы они впредь не вторгались в Речь Посполитую и в особенности не поддерживали казаков.

Вторым шагом стали посольства Я. Шумовского в Трансильванское и Беневского в Молдавское княжество, сходные по целям [132] Инструкции от 28 и 31 января 1654 г. соответственно (Жерела, т. XII, с. 280–284. См. также: Okmånytår, 23 köt., 133–134 1.). . Им надлежало обрисовать опасность украинско-крымского союза для соседей, побудить князей поддержать в Стамбуле усилия Н. Бегановского по разрыву его, выяснить перспективы участия их войск в походе на Украину.

В инструкции послу в Крым, стражнику коронному М. Яскульскому [133] От 20 февраля 1654 г. (Киев. Памятники. 2-е изд., т. III, с. 188–191). , доминировали два вопроса: интенсивные военные приготовления русских и возможность их нападения на Речь Посполитую. Послу были даны поручения добиваться, чтобы в последнем случае хан со всеми ордами двинулся на помощь королевским армиям, и при согласии гарантировать выплату «упоминков». Переходом ко второму вопросу являлось предложение, дабы Ислам Герей потребовал присоединения украинцев к антирусской боевой акции. Это позволило бы выяснить намерения Б. Хмельницкого, причем авторы инструкции выражали сомнение, что гетман пойдет на такой шаг. Они старались уверить хана в давнем стремлении Украины перейти под царскую опеку, поручали послу убедить Ислам Герея изменить прежнюю политическую ориентацию на пропольскую и впредь не помогать Войску Запорожскому, что было второй задачей миссии М. Яскульского [134] Высказывалось мнение (Kwartalnik Historyczny, 1954, N З, s. 97), что королевский двор добивался поддержки крымцев против России и Украины. Но в инструкции отсутствует второе требование, оно выдвинуто позже. . В инструкции не шла еще речь о союзе с Крымом.

Итак, в начале 1654 г. произошло изменение политики Речи Посполитой по сравнению с предшествующим годом, она в немалой мере ориентировалась теперь на успех своей акции на международной арене. В центре ее усилий была попытка с разных сторон оказать давление на ханство, чтобы разорвать крымско-украинские связи, исключить поддержку казаков ханом, изолировать Войско Запорожское и весной решить украинский вопрос на поле боя.

Невмешательство крымцев в эту схватку удовлетворило бы тогда варшавский двор, в частности, и потому, что сохраняло возможность переговоров с казацкими властями с целью затормозить таким образом их сближение с Россией [135] Но едва ли верно считать главной задачей польских феодалов срыв русско-украинского единения (Kwartalnik Historyczny, 1954, N 3, s. 93). Источники не подтверждают такого мнения для «допереяславского» отрезка политики Речи Посполитой (январь-февраль 1654 г.). . Второй момент, прояснившийся к концу февраля, — это намерение получить помощь Крыма в случае русского нападения на Речь Посполитую. Дополнительно польские дипломаты хотели выяснить, реальны ли расчеты на присылку войск из княжеств для весеннего похода. Но не ставился пока вопрос о двух- или многосторонней лиге против России и казаков, ибо не выяснились еще ни позиция Крыма и трех княжеств, ни положение на Украине.

Получив сообщения о Переяславской раде [136] Сведения о ней поступили в Варшаву впервые 21 февраля 1654 г. (Kwartalnik Historyczny, 1954, N 3, s. 83). , правительство Речи Посполитой еще более активизировало свою деятельность в наметившихся ранее направлениях. Но попытка посеять рознь на Украине, кровавый рейд туда коронных войск (март-апрель) не повлияли на сложившееся положение [137] Kersten A. Stefan Czarniecki 1599–1665. Warszawa, 1963, s.. 193–198. . Изменился внешнеполитический курс польской дипломатии: в дополнительных указаниях Н. Бегановскому и М. Яскульскому и в обращении к Дьердю Ракоци II говорилось о необходимости добиваться помощи крымцев против России и Украины, о желательности широкого союза против них [138] Грушевський M . Історія України-Руси…, с. 780–781; Kubala L . Wojna moskiewska…, s. 130, 135. Ян Казимир — Дьердю Ракоци II, 5 марта 1654 г. (Okmånytår, 23 köt., 134–135 1. См. также: Киев. Памятники. 2-е изд., т. III, с. 196–203). . Эти два пункта, сформулированные в конце февраля — начале марта 1654 г., придали политике Речи Посполитой в «южном» секторе окончательный вид.

Политические программы по отношению к «югу», выдвинутые русско-украинской и польской сторонами накануне и вскоре после Переяславской рады, состояли в следующем. Нейтрализация турецких вассалов либо даже поддержка ханом антипольских действий — вот чего желали в Москве и Чигирине. А политика короля в эти месяцы менялась, сведясь в итоге к требованию поддержки против России и Украины и к идее формирования пятерной лиги с участием Крыма и трех княжеств при благожелательной поддержке Порты.

Переяславский акт и приближающаяся русско-польская война способствовали поляризации сторон в данном районе, заставляли правителей княжеств определить свою позицию. Поэтому изменения в политике княжеств наметились еще до приезда польских и русских посольств. Вспомним попытки князей восстановить контакты с Войском Запорожским, объясняемые и все еще сохранявшейся боязнью казацко-татарского нападения, в том числе в связи с возможной реставрацией В. Лупу [139] Воссоединение, т. III, с. 551–552; Жерела, т. XII, с. 284–285, 287, 291–292, 295, 309–311, 313–314. . Но были и иные аспекты. Для учета их проанализируем материалы трансильванского посольства Г. Гил лани в Речь Посполитую [140] Официальная и секретная инструкции и верительная грамота от 1 февраля 1654 г., проезжие и письмо подканцлеру литовскому К. Сапеге от 7 февраля. См.: Жерела, т. XII, с. 286 (дополнительная инструкция, составлена позже); Erdély, I köt., 296–305 1.; Okmånytår, 23 köt., 693–694 1.; Kubala L. Wojna moskiewska…, s. 385. Обстоятельства сложились так, что Дьердь Ракоци II стал бесспорным лидером группировки трех княжеств (см. DAMT, v. X, р. 272–277; Erdély, I köt., 281–282 1.), поэтому его политику можно интерпретировать шире, как представлявшую на данном этапе и некоторую сумму их общих интересов, при сохранении немалых различий. См. также: Заборовкий Л. В. Канун и начало русско-польской войны и позиция государств Юго-Восточной Европы (50-е годы XVII в.). — В кн.: Карпато-Дунайские земли в средние века. Кишинев: Штиинца, 1975, с. 260, сн. 25. . В инструкциях действительно выдвинута задача обеспечить интересы трех князей при опасности со стороны Крыма. Много места уделено перспективам польско-украинских взаимоотношений, в том числе с учетом Жванецкого договора: будет ли продолжена война или достигнут мир? В первом случае разбиралась и возможность трансильванской поддержки Речи Посполитой. В данном пункте позиция Дьердя Ракоци II не изменилась: помощь обусловливалась существенными оговорками (заключение пакта о взаимопомощи, учитывающего опасность со стороны императора, турок, татар и т. д.). Указывалось на желательность мира между Речью Посполитой и Украиной, причем князь предложил свое посредничество. Г. Гиллани поручалось установить тесные связи с рядом польско-литовских магнатов, прежде всего с Я. Радзивиллом (секретно). Изложенная позиция трансильванского князя по вопросу о помощи Речи Посполитой и его стремление к роли медиатора подтверждались им позже [141] В резолюции Я. Шумовскому в ответе на письмо Яна Казимира (от 5 марта 1654 г.) соответственно от первой половины и 26 марта 1654 г. (Жерела, т. XII, с. 289–297; Erdély, I köt., 315–317 1.). .