Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Следующий тур контактов начался в апреле 1654 г. с приездом в Бахчисарай М. Яскульского, вторых русского и украинского посольств. Получив новое свидетельство о переходе Украины в русское подданство, везир Сефер Гази-ага тотчас, в беседах 8 и 10 апреля, заявил М. Яскульскому, что хан после выплаты «упоминков» окажет Яну Казимиру военную помощь [157] М. Яскульский — С. Потоцкому, 2–4 мая (Latopisiec albo Kroniczka Joachima Jerlicza/Wyd. K. Wójcicki. Warszawa, 1853, t. I, s. 156–166). . Но фактически дело обстояло сложнее: хан созвал весьма представительный по составу диван (длился примерно 10–30 апреля), причем все попытки польского представителя добиться тогда ответа и отпуска остались безуспешными. В эти дни русские посланники получили от татар несколько заявлений: 10 апреля М. Сулешов, сообщив С. Лодыженскому о целях польской миссии, указал, что Ислам Герей не доверяет Яну Казимиру, не желает поддерживать его против царя. 11 апреля везир официально подтвердил это и даже пожелал русским успехов в войне. Во время тайной беседы с Т. Г. Хотупским 19 апреля Сефер, отвечая на переданное послом предложение о совместном нападении на Речь Посполитую, высказал мнение о маловероятности подобного выступления Крыма (из-за Жванецкого соглашения). Во всем этом был элемент маневрирования, стремление скрыть от русских представителей действительный смысл шедших с польским послом переговоров, но лишь как дополнительный мотив. Ислам Герей не собирался помогать царскому правительству против Речи Посполитой, наоборот, усиление России в связи с воссоединением, нарушая выгодное для крымцев равновесие сил в Восточной Европе, толкало хана на противоположный путь. Но предложенная М. Яскульским новая ориентация вела в перспективе к тяжелой борьбе с Россией и Украиной. Между тем в правящих кругах Бахчисарая не было единства по вопросу о помощи Яну Казимиру. Многие влиятельные деятели убеждали хана поддержать Б. Хмельницкого, что позволило бы и далее почти безнаказанно грабить Польшу и Украину [158] Крымские дела, 1653 г., № 17, л. 115–118, 132–133; 1654 г. № 3, л. 7–11; АГОЗР, т. VIII, с. 377–380. . Именно поэтому крымские политики не спешили с решением.

Мы не знаем, что обсуждали в трехнедельном диване, но получим представление об итогах прений, рассмотрев дальнейшие практические шаги крымцев. 29 апреля и в начале мая 1654 г. С. Савич имел беседы с ханом и везиром, 8 мая его отпустили вместе с татарским посланцем, который вез грамоту Б. Хмельницкому [159] Крымские дела, 1653 г., № 17, л. 126–140; 1654 г., № 1, л. 35–36; № 3, л. 12–13 и сл.; АЮЗР, т. X, с. 588–597; Грушевський М . Історія України-Руси…, с. 891, 897. Татарский посол приехал в Чигирин 17 мая, принят 19 мая, вернулся в Бахчисарай с ответом гетмана 8 июня. . 30 апреля Сефер Гази-ага принял М. Яскульского, покинувшего Крым около 12 мая совместно с ханским послом Сулейманом-агой, везшим письма ряду польских деятелей [160] Крымские дела, 1653 г., № 17, л. 135–136; 1654 г., № 3, л. 7–11; Документы, с. 757–759; Жерела, т. XII, с. 320; Kwartalnik Historyczny, 1954, N 3, s. 100–101; документ из сн. 98. Судя по упоминанию об отправке посла на Украину, письма хана относятся примерно к 8–10 мая (листы татарских вельмож — от 7 до 12 мая). Король принял Сулеймана-агу 27 июня. . Отмеченные материалы позволяют воссоздать решения дивана и направление крымской политики в конце апреля — мае 1654 г. Ханские дипломаты заявили, что в Бахчисарае решено при выплате в срок «упоминков» заключить договор с Речью Посполитой. Но это согласие сопровождалось важными оговорками. Осью крымских усилий стала попытка договориться с Войском Запорожским и методами дипломатического давления изменить его прорусскую ориентацию. Поэтому имелось в виду предварительно направить к Б. Хмельницкому посла с ультиматумом: либо гетман пойдет на соглашение с королем, либо татарские и польские армии обрушатся на Украину, а, покончив с ней, — на Россию. В первом случае предусматривалось восстановление прежних отношений между Украиной и Польшей на базе, очевидно, Зборовских условий, а хан становился гарантом их соблюдения. Во время переговоров в Чигирине крымский представитель зондировал почву и насчет иного политического решения: Войско Запорожское остается нейтральным, не вмешивается в войну, которая последует против России, а лишь обороняется от войск Яна Казимира [161] АЮЗР, т. X, с. 597. . Оно означало бы выхолащивание сути Переяславских решений, разъединение России и Украины, облегчавшее борьбу с обеими.

При отклонении этих предложений гетманом становился реальностью крымско-польский союз. Но с практической помощью крымцы не спешили. Они отвергли выдвинутый М. Яскульским наиболее выгодный для Речи Посполитой план операций (вторжение основных татарских сил во главе с ханом в московские пределы, помощь остальными силами в отражении русского наступления на Смоленск и в Белоруссии; этот вариант максимально затруднял действия царских войск, разделяя их), предпочтя сосредоточить все усилия против Украины [162] При ее нейтрализации план менялся и первоочередным становилось нападение на Россию. . Хотя была обещана поддержка в любых необходимых польским феодалам размерах, на деле речь шла пока об отправке близко кочевавших от Украины орд [163] В ответах польскому правительству содержались оба обещания, но в заключительной беседе с С. Савичем хан подчеркнул, что выполнит только второе. В этой связи показательны сообщения от конца мая — первой половины июня 1654 г., по которым Ислам Герей, опасаясь нападений донцов, украинцев и русских, решил с главной армией остаться в ханстве (Крымские дела, 1653 г., № 17, л. 133–141; 1654 г., № 1, л. 35–36). . Таким образом, в мае 1654 г. политика Крыма не была однолинейной: наряду с шагами по осуществлению союза с Речью Посполитой важным ее элементом стала попытка оторвать Украину от России. В Бахчисарае избегали одновременной войны с ними, что объяснялось реальной оценкой соотношения сил, особенно в условиях масштабных оборонительных мероприятий на юге, проведенных русскими в предшествующие годы [164] См. об этих мероприятиях: Александров В. А. Организация обороны южной границы Русского государства во второй половине XVI–XVII в. — В кн.: Россия, Польша и Причерноморье…, с. 165–170. . Общий враждебный России и Украине курс крымской политики был ясен уже тогда [165] Характерно, что в грамоте Б. Хмельницкого царю от 21 июня 1654 г. хан назван недругом (Документа, с. 359). , но он не исключал маневрирования в тактических целях.

Это сказалось даже после отклонения Б. Хмельницким ультиматума крымцев (сообщение поступило к ним между 8 и 16 июня 1654 г.), когда дали ответ русскому чрезвычайному посольству. 13 и 26 июня М. Сулешов сообщил, что нападение крымцев на Польшу невозможно; 28 июня на прощальной аудиенции это повторил везир, добавивший, что татары не собирались атаковать русские земли, а потому царским властям взаимно следует предупреждать экспедиции донцов против Крыма и Турции [166] Крымские дела, 1653 г., № 17, л. 138–140; 1654 г., № 1. л. 36–38; № 3, л. 42–44, 47–65. Посольство задержалось из-за болезни хана. . Оформлялась польско-крымская лига. В июле 1654 г. в Варшаве проходили почти трехнедельные переговоры с Сулейманом-агой, приведшие к выработке текста соглашения [167] Документы, с. 759–764 (польский вариант; датировка неоправданно широка. См.: Kwartalnik Historyczny, 1954, N 3, s. 101–103), 768–771 (крымский вариант; дата неточна). См. также: Radziwiłł А. X., t. IV, р. 306–315. . 20 июля последовала присяга [168] Документы, с. 764–765 (датировка неверна). . До введения договора в жизнь оставалась лишь ответная присяга в Бахчисарае.