Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

На этом фоне не случайными выглядят усилия Дьердя Ракоци II нормализовать отношения с Украиной [142] Князь — Б. Хмельницкому и И. Выговскому 9 апреля 1654 г. (Жерела, т. XII, с. 300–303; Okmånytår, 23 köt., 700–702 1.). В письмах подчеркивалась желательность восстановления прежней дружбы, настойчиво предлагалось направить в Алба-Юлию послов, дабы рассеять существовавшие опасения и обеспечить взаимную безопасность. . Трансильванская политика в феврале-апреле 1654 г. была двойственной, не определившейся: переписка с Чигирином не исключала возможности совместных с Речью Посполитой действий против Войска Запорожского. Это диктовалось и невыясненностью польско-крымско-украинских взаимоотношений. Но уже тогда в политике князя наметились тенденции, ставившие под вопрос расчеты польской дипломатии на привлечение Трансильвании к союзу, нацеленному против России и Украины. Вспомним выставленные им условия такого союза, его склонность к договоренности с Б. Хмельницким и к роли посредника. Вероятно, обострение внутриполитической обстановки в Речи Посполитой после неудачи Жванецкого похода подталкивало князя и к возобновлению прежних планов приобретения польской короны [143] См.: Заборовский Л. В. Канун и начало русско-польской войны…, с. 249–250, 252, 254. .

Еще более двойственный характер имела политика молдавского господаря, что объяснялось незначительностью его военных ресурсов и непрочностью трона. Георгий Штефан оказывал Речи Посполитой ценную дипломатическую и небольшую военную поддержку, содействовал, в том числе в Стамбуле, организации ее союза с Крымом [144] Документы, с. 737–739, 743–747 (ответ от 25 февраля 1654 г. на миссию Беневского); Жерела, т. XII, с. 294–295, 303–304, 306–314, 321; Исторические связи, т. II, с. 250–255. , в ответной грамоте царю с Г. Ф. Самариным не взял на себя обязательства об отказе в помощи Яну Казимиру [145] От 9 апреля 1654 г., получена в Москве 25 мая (Исторические связи, т. II, с. 246–248). Г. Ф. Самарин прибыл в Яссы 5 апреля, в Валахию не попал. . Но воевода посылал также важную информацию в Посольский приказ и Б. Хмельницкому [146] ЦГАДА, ф. Сношения с Молдавией и Валахией. Дела, 1654 г., № 2, л. 5–13; Исторические связи, т. II, с. 384. , а, узнав о Переяславской раде, направил в Чигирин и Москву посланца Иоана Григоре, который вел переговоры также о переходе княжества в русское подданство. Эта линия объяснялась и внутриполитическими соображениями [147] Грамота от 28 февраля 1654 г. (получена в Москве 11 апреля). И. Григоре покинул столицу 23 апреля вместе с дьяком Т. Перфильевым, вернулся в Яссы 24 июня. См.: Исторические связи, т. II, с. 244–246, 249–250, 384; Жерела, т. XII, с. 322–323; Советов П. В. Типологические аспекты молдавского феодализма (в период турецкого ига и в проектах о вступлении в подданство России, Полыни и Австрии). — В кн.: Карпато-Дунайские земли в средние века. Кишинев: Штиинца, 1975, с. 136–141. . Действия Георгия Штефана в феврале — апреле 1654 г. были направлены более в пользу Речи Посполитой, но он не стал для нее надежным союзником, а сохранял возможность повернуть в любую сторону.

В апреле 1654 г. в Стамбул прибыли польское и украинское посольства [148] Подробнее см.: Заборовский Л. В . Борьба русской и польской дипломатии и позиции Османской империи в 1653–1654 гг. — В кн.: Освободительные движения на Балканах. М.: Наука, 1978, с. 70–75. Излагаю сейчас результаты, полученные в этой статье. Широкое привлечение русских архивных материалов позволяет гораздо полнее обрисовать ход и итоги дипломатической борьбы в Стамбуле и особенно в Бахчисарае на всем протяжении 1654 г., чем это сделано до сих пор в историографии. . Если учитывать только официальные турецкие и польские источники об их деятельности, Н. Бегановский достиг полного успеха: устно и в ответах Яну Казимиру османские власти обещали послать хану распоряжение не только разорвать с Войском Запорожским и не нападать на Речь Посполитую, но и помочь ей, в случае необходимости, при выплате «упоминков» и недопущении казацких походов на море [149] Radziwiłł А. S. t. IV, р. 313–314; Wojna moskiewska…, s. 128–135, 378–379. В письмах султана и везира (между 19 и 28 апреля) формулировки более осторожные (Katalog dokumentów tureckich. Warszawa, 1959, cz. 1, s. 335–336). . Но исследователи ввели уже в научный оборот ряд данных, создающих иное представление об итогах переговоров с турками [150] Характеристику соответствующих источников см.: Заборовский Л. В. Борьба русской и польской дипломатии…, с. 70–71. . На деле польскому послу не удалось добиться позитивных результатов, все ограничилось обещаниями; более того, султанские сановники сохранили прежнее благожелательное отношение к Войску Запорожскому, не пойдя, однако, и здесь далее слов; они не взяли на себя никаких реальных обязательств перед Речью Посполитой или Украиной, передав решение на усмотрение хана [151] Demeny L . Освободительная война украинского народа 1648–1654 годов и Юго-Восточная Европа. — In: Revue des etudes sudest europeénnes, 1974, N 4, p. 508–511; Kwartalnik Historyczny, 1954, N 3, s. 95–97. Авторы учли также более раннюю литературу. .

Противоречивость источников не случайна и объясняется сложностью османской политики, которая определялась тогда двумя главными факторами. Русско-украинское единение было для Стамбула крайне неприятно, вызывая самые серьезные опасения, особенно с учетом накаленной обстановки на Балканах. Отсюда и стремление к сближению с Речью Посполитой. Но первостепенное значение имела для Порты война с Венецией: с конца 1653 — начала 1654 г. шла интенсивная подготовка к очередной кампании, осложнявшаяся внутренними трудностями, неудачно для турок сложились первые вооруженные столкновения, не смогли отразить очередное нападение донцов [152] ЦГАДА, ф. Сибирский приказ. Столбцы, № 1636, л. 264–271; АЮЗР, т. VIII, с. 375–382; т. X, с. 334, 588; Документы, с. 744–745, 767; Донские дела, кн. 4, с. 867–882; Жерела, т. XII, с. 294–295, 326; Киев. Памятники. 2-е изд., т. III, с. 187; Documente, v. V, part 2, р. 8–9; v. IX, part 1, p. 51–53; Erdély, I köt., 318, 352, 354–355 1.; Ojczyste spominki, t. I, s. 96–98; Okmånytar, 23 köt., 137, 143 1. . Это требовало особой осторожности на иных направлениях политики. Отсюда другая ее сторона, т. е. дружественное отношение к Войску Запорожскому. Так возникла двойственность политической линии Порты, отказ от определенной ориентации, маневрирование между противоборствующими сторонами.

Тем важнее становился исход борьбы в Бахчисарае, где активную роль играли и русские посольства [153] С. Лодыженский и А. Огарков прибыли в Крым 23 ноября 1653 г., приняты ханом 13 февраля 1654 г. М. Яскульский двинулся в путь в конце февраля 1654 г., появился в крымской столице 7 апреля, получил прием у Ислам Герея 9 апреля, отпущен 6 мая, вернулся в Варшаву примерно в конце июня. Т. Г. Хотунский и И. Фомин оставили Москву 11 марта 1654 г., 18 апреля были в Бахчисарае, 21 апреля встретились с ханом. См. также сн. 55, 56. . Хан с войсками вернулся из похода против Речи Посполитой в начале февраля 1654 г. Примерно тогда же он получил первые сведения о Переяславских решениях [154] Крымские дела, 1653 г., № 17, л. 19; 1654 г., № 3, л. 6–17; АЮЗР, т. X, с. 271. См. также: Новосельский А. А . Совместная борьба русского и украинского народов против турецко-татарских захватчиков. — Доклады и сообщения Институт истории АН СССР, 1954, вып. 2, с. 20. . Ситуация оставалась неясной, в том числе из-за неопределенности отношений с Речью Посполитой; ведь даже всегда важный для татар вопрос о выплате «упоминков» не был еще разрешен [155] Крымские дела, 1654 г., № 3, лл. 47–48. . Кроме того, крымцы, видимо, не считали ситуацию на Украине сложившейся окончательно, расценивая русско-казацкое единство как вызванный обстоятельствами временный политический факт. Такому представлению способствовала и искусная дипломатия Б. Хмельницкого. Все это сказалось во время пребывания в ханской столице первого украинского посольства, когда в начале марта 1654 г. положение серьезно и долго обсуждали в диване. Констатировали ухудшение отношений с Войском Запорожским, но, с другой стороны, судя по ответным письмам гетмана, его представителей приняли довольно благожелательно, обнадежили в сохранении дружбы, обновили присягу, потребовав, правда, присылки новой миссии для дальнейших переговоров [156] Там же, 1653 г., № 17, л. 112–113 (информация от пленных украинцев, служивших в ханском дворце); Документи, с. 336–341. . Таким образом, в феврале-марте 1654 г. крымские политики держались выжидательной линии, что вполне отвечало характеру ситуации.