Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Для характеристики другой стороны шведской политики используем материалы посольства игумена Даниила на Украину [201] Ценный шведский материал о данной миссии привлек Б. Кентржинский ( Kentrschynskyj В. Ukrainska revolutionen och Russlands angrepp mot Sverige 1656.— KFÅ, 1966, s. 30–42). Но и сейчас документы о ней во взаимосвязи с другими источниками не использованы для анализа политики Швеции ранним летом 1654 г. . Оно было организовано И. Радзеёвским [202] В мае 1653 г. уехал из Швеции в Лондон, а оттуда осенью в Париж ( Olofsson S. J. Efter Westfaliska…, s. 528–529). , который наладил связи с греческой колонией в Париже и с Даниилом, отправив его в Стамбул [203] M. Палбицки — Карлу Густаву, 15 июня 1654 г., Париж ( Kentrschynskyj В. Ukrainska revolutionen…, s. 32–33). примерно в конце мая 1654 г. В начале июля посланец оказался в казацком лагере под Белой Церковью, откуда проследовал в Москву, а в сентябре — в Швецию [204] Заборовский Л. В. Русская дипломатия и начало Первой Северной войны (январь — октябрь 1655 г.). — Сов. славяноведение, 1973, № 1, с. 45; Stade А . Geneza…, s. 55. . Судя по ответным письмам Б. Хмельницкого [205] Королеве и И. Радзеёвскому от 8 июля 1654 г. (письма Карлу X не сохранились), см.: Kentrschynskyj В . Ukrainska revolutionen…, s. 33, 34; грамота в Москву о пропуске Даниила от 18 июля (Архив ЮЗР, ч. 3, т. VI, с. 65–70; Документи, с. 363–365, 369–371). , И. Радзеёвский использовал предложения о совместном шведско-украинском нападении на Польшу от 1652 г., которые сейчас едва ли могли последовать со шведской стороны даже в виде пробного шара. Тем не менее вся операция не была, видимо, только личной идеей бывшего коронного подканцлера; в Стокгольме знали о ней. Кроме того, почти одновременно и в бесспорной связи с поездкой Даниила И. Радзеёвский обратился к Карлу Густаву, с которым он контактировал еще во время пребывания в Швеции, со следующим предложением: вместе со шведским посланцем он поедет в Москву, чтобы добиться у царя субсидий для комплектования армии в 6–7 тыс. человек. С этими силами И. Радзеёвский хотел осуществить вторжение в Польшу через Силезию или иным путем для борьбы с Яном Казимиром и его сторонниками, предварительно убедившись в содействии ряда лиц внутри страны, в том числе Я. Радзивилла. Изгнанный подканцлер намеревался также привлечь к делу Украину, Крым, Порту и Молдавию [206] Изложено в донесении из сн. 144. Проект был навеян также обострением внутреннего положения Речи Посполитой в связи со срывом первого сейма 1654 г. Не исключено влияние возникших во время Смоленской войны планов найма на русские деньги войск за рубежом ( Поршпев Б. Ф . Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М.: Наука, 1976, с. 253–258 и далее). . О подобных планах И. Радзеёвского сохранились и другие данные [207] Шведские дела, 1653 г., № 4, л. 127–129; № 5, л. 79; Памятники, т. III, с. 245–246. Но существенно, что шведы их пока официально не поддерживали. . Создается впечатление, что, как и в 1652 г., стокгольмские дипломаты не находились в стороне от предпринятой им акции. Не шла речь о прямых указаниях, но более чем вероятно, что он ориентировался на достаточно четкое представление о шведской политике, выработанное в ходе весьма доверительных бесед с ведущими деятелями государства.

На внешнюю политику Швеции в первой половине 1654 г. влияла напряженная внутренняя обстановка в стране, хотя бы в том смысле, что от смягчения ее зависело финансирование военных проектов. В связи с бременской войной осложнилось международное положение Швеции в западном секторе. Это было тем более некстати, что приближающийся русско-польский конфликт требовал внимания. Не случайно Карл X постарался возможно скорее устранить спор с Бременом. Активизировалась военная подготовка, с учетом ситуации на западе и востоке.

Шведская политика в восточном секторе не была однолинейной. В Стокгольме дорожили дружественными отношениями с Россией по экономическим и еще более по политическим мотивам как гарантией достигнутых прежде успехов. Отсюда согласие удовлетворить русскую просьбу о поставках оружия и отказ пойти на антимосковский союз с Речью Посполитой. Налицо и склонность к соглашению с последней, к достижению прочного мира с ней вопреки сохранявшимся противоречиям и взаимному недоверию. Думается, причина такой двойственности заключалась в следующем [208] Влияла, вероятно, и боязнь польско-русского антишведского соглашения (Малороссийские столбцы, № 13, л. 88–89). : в Стокгольме считали, что в предстоящем русско-польском столкновении Речь Посполитая может потерпеть серьезное поражение [209] Учитывали информацию о многолетней боевой подготовке России, о внутренней и военной слабости Речи Посполитой. , а это приведет к значительному усилению России, нарушению баланса сил в Восточной Европе, того примерного равновесия между противниками, которое вполне отвечало интересам шведских феодалов.

Но надо принять во внимание и иные политические факты. Это деятельность И. Радзеёвского, частично вдохновленная, как мне представляется, стокгольмскими правящими кругами; сознательно муссируемые шведскими властями слухи о «русском предложении союза» [210] Carlson F. F. Sveriges historia…, I d., 2 uppl., s. 166. ; сообщение датского резидента в Стокгольме о расчетах правительства Кристины в связи с известиями о воссоединении Украины получить Западную Пруссию путем переговоров либо войны. В них отразилась третья сторона политики Швеции — выяснение возможностей антипольского выступления, вызванное неясностью перспектив мирного урегулирования с Речью Посполитой из-за позиции варшавского двора. Но это был и метод дипломатического давления с целью увеличить свои активы на предстоящих переговорах с польскими представителями и постараться вырвать у них максимум уступок.

Итак, интенсификация военной подготовки, сохранение нормальных отношений с Россией, готовность к соглашению с Речью Посполитой, но и зондаж других касающихся последней возможностей, т. е. курс на выжидание, маневрирование, вызванный неопределенностью ситуации — таковы основные черты шведской политики в первой половине 1654 г.

Ход войны хорошо изучен в историографии, что позволяет изложить факты информационно [212] Мальцев А. Н. Россия и Белоруссия в середине XVII в. М.: Изд-во МГУ, 1974, с. 19–65; Rocznik białostocki, 1976, t. XIII, s. 93–100. . Боевые действия начались в июне 1654 г. Основной удар русских войск был направлен в Белоруссию, имея целью возвращение Смоленщины с ее центром, белорусских земель в бассейне Днепра и Западной Двины. Летом — осенью 1654 г. эти задачи были решены, русско-украинские армии добились впечатляющих успехов на обширном театре войны от Гомеля до Резекне и закрепились в бассейне Днепра, верховьев, а частью и среднего течения Западной Двины, что нашло отражение в расширении царской титулатуры [213] Мальцев А. Н. Россия и Белоруссия…, с. 52. Как и ранее, Посольский приказ постарался добиться признания нового титула шведским двором (грамоты от 13 августа), но без успеха. Никаких осложнений этот отказ тогда не вызвал (Шведские дела, 1654 г., № 1, л. 119–134, 140). . В августе московское правительство выдвинуло план прорыва части русских и всех казацких сил через Брест и Луцк в Малую Польшу к Люблину, не принятый Б. Хмельницким, опасавшимся вторжения крымцев на Украину [214] Мальцев А. Н . Россия и Белоруссия…, с. 45–47, 56. .