Лев Заборовский - Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

Естественно, в первую очередь это относилось к районам, подвергающимся непосредственной военной угрозе. В январе 1655 г. некие представители «сословий» Великой Польши обратились к бранденбургскому курфюрсту с просьбой о военной помощи. В феврале воевода познаньский К. Опалиньский направил к Фридриху Вильгельму для переговоров о принятии великопольских воеводств в протекцию или о заключении между сторонами военного союза своего доверенного человека И. Вольцогена, прибывшего в Берлин 21 февраля. Вопрос обсуждался на заседании бранденбургского Тайного совета 25 февраля, когда берлинский двор решил продолжить контакты об условиях возможного соглашения, но вместе с тем выявились сомнения министров Фридриха Вильгельма в целесообразности отдельной договоренности с Великой Польшей, так как нет уверенности в готовности самих этих воеводств к обороне [480] UA, Bd. 7, S. 359–361. . В то время курфюрст считал желательным соглашение с Гданьском о совместных мерах защиты против шведов. В феврале — апреле 1655 г. шли оживленные переговоры на сей счет, включая вопрос о вводе бранденбургских гарнизонов в города Западной Пруссии в случае угрозы нападения на последние шведских феодалов, но в мае они окончились безрезультатно, главным образом потому, что Гданьск предпочитал опираться па собственные силы, а также из-за недоверия к действительным намерениям курфюрста [481] UA, Bd. 23, T. 1, S. 175–178, 185; Rocznik Gdański, 1968, t. 27, s. 7–8. .

Приближение Первой Северной войны активизировало политические контакты правительства Фридриха Вильгельма с Великой Польшей. В апреле 1655 г. на сеймик воеводств Познаньского и Калишского был послан В. Курцбах-Завацкий с целью выяснить, готовы ли они к военному сотрудничеству с Бранденбургом и не согласятся ли на размещение войск курфюрста в ряде пограничных пунктов Великой Польши на пути возможного вторжения шведов, с частичной оплатой расходов польской стороной. В ответ сеймик направил 30 апреля просьбу в Берлин о присылке боевого отряда в 2–3 тыс. человек и занятии силами курфюрста переправ через Нотець и Вислу, выделив на эти цели средства, хотя и значительно меньше, чем желал Фридрих Вильгельм, а К. Опалиньский в письме от 4 мая пошел дальше, поставив вопрос о бранденбургской защите и протекции для названных воеводств. 24 мая западнопрусский генеральный сеймик письменно просил курфюрста о помощи и запрещении прохода шведских армий через его владения [482] UA, Bd. 7, S. 362–365; Kubala L. Wojna szwecka…, ь 43–46, 195–199. .

В инструкции В. Курцбах-Завацкому от 4 июня 1655 г. определялись весьма жесткие условия, на которых берлинский двор, используя трудное положение Речи Посполитой, готов был заключить военное соглашение с властями Познаньского и Калишского воеводств: предусматривался ввод бранденбургских гарнизонов в 10 важнейших городов, начиная от Устья и кончая Познанью, которые одни и должны были ими защищаться, причем содержание войск должна была обеспечивать польская администрация. Переговоры остались безрезультатными, тем более что шляхта начала проявлять опасения, не собирается ли курфюрст под предлогом совместной обороны Великой Польши просто занять ее целиком или частично. Такие подозрения особенно усилились после временного ареста бранденбургского офицера Я. Хольста, который во время поездки по провинции тайно составлял чертежи великопольских крепостей и собирал другую разведывательную информацию [483] UA, Bd. 6, S. 694, 697–699; Bd. 7, S. 365–366, 369–373. . Таким образом, попытка магнатов и шляхты Великой Польши в первой половине 1655 г. найти военный и политический противовес угрозе шведского нападения путем активизации переговоров с Бранденбургом оказалась безуспешной. Может быть, именно поэтому в Великой Польше еще до начала Первой Северной войны наметилось стремление вступить в прямые контакты со стокгольмским двором. Известно, что к середине мая 1655 г. в Стокгольме получили сведения, видимо через Я. А. Коменского, о желании властей ряда городов этой провинции близ померанской границы перейти под шведскую протекцию в случае войны и дали спешный ответ о готовности Карла X предоставить защиту не только им, но и другим городам [484] Kentrschynskyj B. Karl X…, s. 114; Carlson F. F. Sveriges hi to-ria…, I d., 2 uppl., s. 228; Göransson S. Den europeiska konfessions-politikens upplösning 1654–1660: Religion och utrikespolitik under Karl X Gustav. Uppsala; Wiesbaden, 1956, s. 79–80. .

Особенно важны были поиски поддержки за рубежом для феодалов тех районов Речи Посполитой, которым предстояло вскоре встретить повторный удар русских армий, а именно для Великого княжества Литовского и воеводства Инфлянского. Одновременное нападение шведских войск сделало бы их положение безнадежным. На предыдущих страницах уже приводились некоторые сведения о стремлении властей польской Лифляндии получить военную помощь шведов при возобновлении наступления царских сил. Напомним высказывания на декабрьском риксроде 1654 г. или соответствующее место в докладе И. Мейера Карлу X в феврале 1655 г. Ш. д'Авогур сообщил 5 июня из Стокгольма своему двору на основе информации, доставленной из воеводства Инфлянского, о возможном переходе последнего под шведскую протекцию [485] Kubala L. Wojna szwecka…, s. 38. . Правители Великого княжества Литовского также старались в первой половине 1655 г. получить поддержку извне, причем в их усилиях контакты со Швецией были существеннейшей, хотя и не единственной стороной. Это относилось и к антирадзивилловской группе господствующего класса княжества, которая концентрировалась тогда вокруг подканцлера литовского К. Л. Сапеги и воеводы витебского П. Сапеги. Как отмечалось, К. Л. Сапега уже в конце 1654 г. либо начале 1655 г. завязал связи со стокгольмским двором, имевшие целью выяснить возможность литовско-шведского соглашения, во всяком случае о военной помощи, а может быть, и более широкого характера [486] Carlson F. F . Sveriges historia…, 1 d., 2 uppl., s 176; Acta Baltico-Slavica, 1977, t. XI, s. 83. .

Несколько больше, хотя тоже совершенно недостаточно известно историкам о позиции другой группировки литовских феодалов, возглавляемой Радзивиллами, особенно биржанскими, накануне Первой Северной войны. О политических планах Я. Радзивилла некоторое представление дает его письмо от 20 марта 1655 г. своему доверенному человеку К. Д. Стрыжке, сообщившему ранее гетману результаты переговоров с курляндским канцлером М. Фёлкерзамом, позднейшим послом в Швецию [487] Kotlubaj E. Życie Janusza Radziwiłła. Wilno; Wit.hsk, 1859, s. 374–376. Odrodzenie i reformacja w Polsce, 1970, t. XV s. 126–127; 1973, t. XVIII, s. 133–134. . Оно было отправлено в момент, когда в лагере под Могилевом располагали данными о благоприятном приеме в Стокгольме А. Морштына, фактически неверными. Дипломаты герцога Якова, возможно и по просьбе Я. Радзивилла, провели зондаж в шведской столице, получили один из вариантов возможных условий мира и союза с Речью Посполитой, выдвигаемых правительством Карла X, и часть их передали гетману через К. Д. Стрыжку. В письме Я. Радзивилл подчеркнул важность мирного договора и приязни со Швецией для Речи Посполитой в целом и своих сторонников в частности. Видимо, он имел в виду и военный союз, нацеленный против России, в заключении которого инициативная роль принадлежала бы феодалам княжества. Гетман затронул также некоторые вопросы, связанные с переговорами (место, посредники, комиссары с польско-литовской стороны). Он считал желательным включить в будущий договор статьи, обеспечивающие положение религиозных меньшинств в Речи Посполитой, прежде всего кальвинистского вероисповедания, считая, что в перспективе это увеличит шансы возможной шведской кандидатуры на польско-литовский трон. Судя по письму, Я. Радзивилл находил необходимым решить при переговорах спорные вопросы о претензиях Яна Казимира и о Лифляндии.