Сергей Куличкин - Ватутин

Не только командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант Голиков, но и командующий Юго-Западным фронтом маршал Тимошенко допускал серьезные просчеты и никак не мог организовать должного управления войсками. Тяжело было Ватутину, получая сводки с фронта, видеть ошибки своего бывшего командира, человека в военный талант которого он верил. Но обстановка не оставляла времени для сантиментов.

«Генеральный штаб быстро определил угрозу, возникшую на стыке двух фронтов, — пишет в своей книге «Генеральный штаб в годы войны» С.М. Штеменко. — Прежде всех забеспокоился Н.Ф. Ватутин... враг держал в руках оперативно-стратегическую инициативу. В данных обстоятельствах это было чрезвычайно большое преимущество, обеспечивающее гитлеровскому командованию свободу выбора направления удара и возможность создать решительное превосходство сил и средств на этом направлении.

Понимая, насколько сложно маневрировать наличными силами наших фронтов в создавшихся условиях, Н.Ф. Ватутин немедленно доложил И.В. Сталину об угрожающей обстановке...»

Николая Федоровича очень беспокоили сходящиеся удары немцев на Старый Оскол, что ставило под угрозу окружения 40-ю армию Брянского и 21-ю армию Юго-Западного фронтов. Верховный согласился с Ватутиным и сразу направил Тимошенко предупреждение об этом. Тем не менее оборона на стыке двух фронтов была прорвана на глубину до 80 километров, что втянуло в бои фронтовые резервы. Немцы не стали окружать наши войска западнее Оскола, их ударные группировки рвались дальше на восток — к Дону и Воронежу.

Уже первое донесение с Брянского фронта подтвердило эту опасность, и слово «Воронеж» теперь не сходило с уст операторов Генштаба. Верховный дал на обсуждение предложений два часа.

— Можем выдвинуть на левый берег Дона 3, 6 и 5-ю резервные армии, — сразу предложил Василевский. — Две из них передадим Голикову, одну с линией обороны до Клетской — Тимошенко. Необходимо усилить войска 75-го и 53-го УРов...

— Надо выдвигать 5-ю танковую армию из района Ельца для контрудара во фланг немецкой группировки, — добавил Ватутин.

— Я так и знал, что ты предложишь контрудар, — улыбнулся Василевский. — Безусловно и обязательно. Лизюков храбрый и опытный генерал. Его армия при поддержке 17-го танкового корпуса должна нанести немцам серьезный контрудар.

— А мы ведь передаем фронту еще 18-й танковый корпус...

— Вот, вот. Сила могучая. Сотни танков в одном кулаке.

Верховный утвердил предложение Генштаба. Было видно, что он поверил в возможность такого контрудара, способного изменить обстановку на фронте и перехватить у врага инициативу.

Немедленно в войска пошло распоряжение. В ночь на 3 июля корпуса 5-й танковой армии заканчивали сосредоточение в районе южнее Ельца. В разговоре с командующим фронтом генералом Ф.И. Голиковым Сталин подчеркнул: «Запомните хорошенько. У вас теперь на фронте более 1000 танков, а у противника нет и 500 танков.

Это первое, и второе — на фронте действия трех танковых дивизий противника у нас собралось более 500 танков, а у противника 300—350 танков самое большее.

Все зависит теперь от вашего умения использовать эти силы и управлять ими...»

— Немедленный и решительный удар, — повторял Ватутин. — Основные силы немецкой группировки уже понесли значительные потери и, растянувшись на широком фронте, связаны боями.

Но время шло, а донесений с фронта не было. Наконец Лизюков доложил, что танковая армия никаких задач от командования фронтом не получала. Верховный обрушил весь свой гнев на Генеральный штаб и командарма Лизюкова. На фронт немедленно вылетел Василевский с задачей ускорить ввод в сражение танковой армии. Утром 4 июля Александр Михайлович был уже на КП 5-й танковой армии с начальником штаба фронта генерал-майором М.И. Казаковым. После проведенной рекогносцировки армии была поставлена задача одновременным ударом всех сил западнее Дона перехватить коммуникации танковой группировки противника, прорвавшейся к Дону, и сорвать ее переправу через реку, а также помочь войскам 40-й армии отойти к Воронежу.

К сожалению, Александру Михайловичу не удалось принять участие в организации контрудара. 5 июля он был отозван в Москву.

Между тем 6-я немецкая армия вышла к Каменке и начала развивать наступление на юг вдоль Дона. Стало понятно, что немцы стремятся во что бы то ни стало выйти в большую излучину Дона, окружить и уничтожить войска Юго-Западного и Южного фронтов. Создалась критическая обстановка.

5-я же танковая армия своей задачи не выполнила. Одновременного мощного удара во фланг ударной группировки немцев не получилось. Танковые корпуса вводились в бой по частям, действовали нерешительно, боясь оторваться от пехоты. Все еще сказывалось отсутствие опыта вождения крупных масс танков командованием армии и корпусов. Командующий фронтом генерал-лейтенант Голиков Лизюкову не помогал и не направлял его работу. Он даже не организовал поддержку фронтовыми средствами усиления — артиллерией и авиацией.

Сколько же жизней унесла эта так называемая нераспорядительность?

7 июля решением Ставки фронт был разделен на два — Брянский и Воронежский. Временное командование Брянским фронтом возлагалось на генерала Н.Е. Чибисова, Воронежский возглавил генерал Ф.И. Голиков. А основной свой гнев Сталин обрушил на Лизюкова. Александр Ильич — один из первых в этой войне Героев Советского Союза, несомненно талантливый военачальник — тяжело переживал свою неудачу и гнев Верховного. Находясь в непрерывных боях в передовых порядках танковых бригад, он 24 июля сгорел в танке. Обвиненный чуть ли не в предательстве, незаслуженно ошельмованный Сталиным, он был реабилитирован лишь много лет спустя.

Ватутин стал представителем Ставки на Воронежском фронте. А тем временем продолжавшиеся неудачи под Воронежем, прорыв 6-й немецкой армии, трагедию Севастополя Сталин ознаменовал очередным перемещением командного состава. А.М. Василевский писал: «Командующим Брянским фронтом стал К.К. Рокоссовский, а войсками нового, Воронежского фронта — работавший с 15 мая по 11 июля 1942 года в должности моего заместителя по Генштабу генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин.

Вопрос о назначении командующих был предрешен на совещании в Ставке. Я и Н.Ф. Ватутин называли возможных кандидатов, а И.В. Сталин комментировал. На должность командующего Брянским фронтом подобрали быстро: К.К. Рокоссовский был достойным кандидатом, он хорошо зарекомендовал себя как командующий армиями. Сложнее оказалось с кандидатурой на командующего Воронежским фронтом. Назвали несколько военачальников, но Сталин отводил их. Вдруг встает Николай Федорович и говорит: