Коллектив авторов - Прожектеры: политика школьных реформ в России в первой половине XVIII века

Издание книги дает Курбатову и повод лоббировать материальные интересы. Уже ставя перед Петром вопрос об издании «Арифметики», дьяк сразу оговаривает будущее вознаграждение Магницкому: «Леонтию с товарыщи, изволишь от того собрания [выручки от продажи книги] пожаловать некоторую малую часть». В дальнейшем, ссылки на успешную подготовку издания используются Курбатовым и для обоснования его настойчивых требований повысить Магницкому жалованье. Помимо денежных выплат, в марте 1703 года Магницкому пожалован двор на Лубянке, а в 1704 году Оружейная палата оплачивает счета «за построенное Магницким на новопостроенном его дворе в полатах и на дворе всякое строение» и даже расходы на пошив учителю саксонского кафтана и другого платья «за его непрестанные прилежные в навигацких школах в учении труды» 269. Хотя решения о награждении учителя и принимаются по указу государя и по челобитной самого Магницкого, едва ли бы они могли состояться без поддержки влиятельного дьяка, курирующего школу. И действительно, указ о выделении Магницкому дворового места на Лубянке несет «припись» самого Курбатова 270. Позднее аналогичным образом Курбатов поддерживал и привлеченного Магницким к работе над «Арифметикой» Василия Киприанова: в 1704 году дьяк успешно ходатайствовал о передаче ему в награду за работу над «Арифметикой» каменной лавки и двух «скамейных мест», а в 1705 году добился выдачи Киприанову не просто разрешения на открытие первой частной типографии, но и государственной ссуды на ее устройство и предоставление ему монополии на издание гражданских гравюр. Создаваемой типографии при этом велено было быть в ведении Ратуши, куда к тому времени перешел «прибыльщик», и лично Курбатова. В результате, Курбатов мог и дальше оказывать Киприанову поддержку, расширяя одновременно границы своей административной ниши 271.

Итак, усилия Курбатова, как мы увидели, сыграли ключевую роль в становлении Навигацкой школы на начальном этапе ее истории. Однако вскоре в его карьере наступает крутой поворот: уже в феврале 1705 года Курбатов становится инспектором Ратуши – органа с широчайшими полномочиями по управлению всем городским населением страны; тогда же под его ведением оказывается и Канцелярия каменных дел 272. Это назначение, несомненно, было повышением, и дьяк активно принялся осваивать свою новую позицию. Но одновременно его переход на новую должность означал, что Курбатов не мог больше лично опекать училище на Сухаревой башне; более того, Курбатов забрал с собой в Ратушу и Хрипунова с Обуховым, близких к нему подьячих, непосредственно ведавших школой. В августе 1706 года умирает и глава Оружейной палаты Головин – и Навигацкую школу передают в ведение Федора Матвеевича Апраксина и возглавляемого им Приказа воинского морского флота. Самого же Курбатова Петр в 1711 году, вопреки его собственному желанию, направляет руководить Архангельской губернией в звании вице-губернатора. Хрипунов, «discipulus» учителя Магницкого, был произведен в дьяки и последовал за своим патроном в Архангельск 273. Именно в Архангельске Курбатов попытается, по собственной инициативе, открыть школу для солдатских детей, используя свои полномочия вице-губернатора для сбора с местного населения «добровольных» пожертвований на нее – эти сборы потом будут фигурировать, наряду с другими его проступками, в предъявленных Курбатову обвинениях. Чуть позднее, уже под следствием, он сочинит свои «пункты о Кабинет-коллегиуме» 1721 года, где в наиболее развернутом виде изложит свои мысли по поводу образования. Среди прочего, опальный вице-губернатор будет пространно доказывать необходимость открытия «академий свободных разных наук» и «учительных школ», в том числе и со ссылками на европейский опыт 274.

Несмотря, однако, на отъезд и последующую опалу Курбатова, Навигацкая школа сохранила устойчивость – и, как кажется, в значительной степени это связано с тем, что учитель Магницкий мог опираться на поддержку не только персонально Курбатова, но и более широкого круга книжников, который они оба представляли. Действительно, позиции Магницкого в школе не только не ослабли, но даже усилились и, как мы увидим, были официально закреплены. Из материалов дела Тверитинова видно, что и после назначения Курбатова на Двину его московский дом остается одной из точек притяжения для столичных книжников, как и дом самого Магницкого, который посещает, например, и влиятельный вице-губернатор Ершов 275. Примечательно, что, прибыв в 1714 году в Санкт-Петербург для дачи в Сенате показаний по делу Тверетинова, Магницкий первым делом отправился за советом именно к Ф. М. Апраксину, новому куратору школы. Хотя адмирал сильно опасался возможных политических последствий, в деле Тверитинова он вполне сознательно и последовательно поддерживал партию Яворского. Отметим, что Апраксин, как и Головин, был связан дружескими отношениями с Шереметевым, первым патроном Курбатова 276. Связи Магницкого с адмиралом также могли иметь давнюю историю, поскольку братья Апраксины отметились контактами с тем же кругом книжников: среди прочего, Петр Матвеевич, брат адмирала, учился в 1686 году латыни у Яна Белобоцкого 277. Следует полагать, что возможностью зайти к такому влиятельному вельможе и попросить у него помощи и совета по политическому вопросу Магницкий был обязан не столько своему скромному статусу учителя, сколько своей репутации книжника и принадлежности к соответствующим кругам.

По документам видно, что после перехода Курбатова в Ратушу Головин уже в июле 1705 года поручает школу стольнику Дмитрию Петровичу Протасьеву, своему дяде – одному из двух мирян (вторым был И. А. Мусин-Пушкин), которых Курбатов в октябрьском письме 1700 года рекомендовал Петру для «временного в духовных [делах] управления» 278. Хотя поначалу ведение Сухаревой башни, как кажется, не было закреплено персонально за кем-то из дьяков Оружейной палаты, уже в августе мы встречаем первые документы, направляемые в школу за подписью Андрея Александровича Беляева (ум. ок. 1718), дьяка, а затем адмиралтейского комиссара, который и будет играть абсолютно ключевую роль в управлении Навигацкой школой на протяжении последующих десяти лет 279.

О ранней биографии Беляева, как и большинства других приказных того времени, мы знаем крайне мало 280. Из документов ясно, однако, что в период своей службы в Приказе воинского морского флота, а затем в Адмиралтействе он был не просто чиновником, но ближайшим доверенным лицом Апраксина. Как это было характерно для сановников той эпохи, канцелярия Апраксина занималась и обеспечением его деятельности как главы морского ведомства, и его личными и хозяйственными делами. В известном смысле, до своего переезда в новую столицу Беляев был своего рода полномочным представителем Апраксина в Москве. Он заведовал, в том числе, достройкой дома адмирала, поместными тяжбами его брата, заказывал для адмирала алмазные пуговицы и так далее 281.