Илья Левит - Сказки доктора Левита: Беспокойные герои (Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт)

Вернемся, однако, к Лоуренсу. Нет худа без добра. В английских верхах убедились на горьком опыте, что он дело знает. И когда выяснилось, что шериф Мекки порвал с турками и организовал восстание, с миссией к нему послали именно Лоуренса. А шериф — это не американский полицейский офицер. Это на мусульманском Востоке — владетельная особа, вроде герцога в Европе. А шериф Мекки был вассалом турецкого султана. И, говорят, находился в родстве с пророком Магометом (правда, не близком). С этой своей миссией Лоуренс справился блестяще. Он пообещал восставшим арабам деньги, оружие, а после победы — независимость. Такие обещания во время войны даются охотно. Во главе восставших арабов официально стоял старший сын шерифа Мекки — Эмир Фейсал (с которым мы еще очень и очень много раз встретимся). Фактически всем командовал Лоуренс. Первые же схватки с турками показали, что в сражении толку от бедуинов мало — бегут с поля боя. Но Лоуренс сумел найти им применение — атаки на железные дороги. Для начала — Хиджазской (в Медину — второй по значению святой город ислама). Бросить Медину мусульмане-турки, конечно же, не могли. Это было бы куда хуже, чем потеря, например, Багдада, но и удерживать ее стало очень трудно. Арабы прозвали Лоуренса «Эмир-динамит» — за взрывы, которые он устраивал на железной дороге. Турки ее, конечно, охраняли, но она — длинная. Когда надо было, Фейсал и Лоуренс могли собрать двадцать тысяч бедуинов и уничтожить охрану. А когда турки подтягивали туда значительные силы, бедуины рассеивались по пустыне. С Фейсалом и Лоуренсом оставалось несколько сот человек. А вскоре бедуины снова собирались и налетали в другом месте. Благодаря присланным и пилотируемым англичанами нескольким самолетам перевес в воздухе был на их стороне, то есть турки не могли вести с воздуха наблюдение за пустыней.

Вообще оценки роли Лоуренса в ближневосточных событиях — очень противоречивы. В тяжелые годы Первой мировой войны, когда люди нуждались в ободрении, в лондонских (и не только) газетах расписывались его и его арабов подвиги. Он в своих книгах, написанных после войны, тоже себя не обижал, а книги имели успех. С другой стороны, по мере роста антианглийских настроений в арабском мире стала появляться обратная тенденция. В советской литературе о нем старались не говорить. Иногда упоминали арабское восстание, но без имени самого Лоуренса. В Израиле стараются роль арабского восстания преуменьшить. Впрочем, мы еще много будем говорить о Лоуренсе и Фейсале. Тут я хочу заметить вот что: Лоуренс, видимо, первым открыл «рельсовую войну» — то, что в дальнейшем будут делать партизаны повсюду, особенно в России.

Все-таки Османская империя оказалась крепким орешком. И ведь действительно, гнилая была, нищая, отсталая, раздиравшаяся межнациональными противоречиями. И все же — устойчивее России оказалась! В конце концов, военная слава турок в Галлиполи и Кут-Эль-Амре принесла им пользу. Не в ходе Первой мировой войны — ее турки проиграли, — но вскоре после нее. В 1922 году победоносная турецкая армия Мустафы Кемаля (Ататюрка) приближалась к проливам. Греческие войска отступали. Греки с надеждой взирали на союзную Англию. Напрасно. Англичане боялись драться с турками. И пресса, и парламент были единодушны в решении не воевать, хотя премьер Ллойд-Джордж хотел помочь грекам. Короче, греков бросили, и им пришлось до дна испить горькую чашу. Ллойд-Джордж вынужден был уйти в отставку. Но не только военная слава осталась Турции после Первой мировой войны. И дурной славой покрыли они себя, чудовищной. Несмываемым пятном лежит на Турции истребление миллиона армян в 1915–1918 годах. Моргентау пытался помочь и армянам, и вообще всем христианам. Но если в отношении евреев его вмешательство дало результат (да и немцы помогли нам тогда), то в отношении армян турок ничего не могло остановить. Что до остальных турецких христиан — греков (а их еще много было в Турции), ливанцев, то их сгоняли в рабочие батальоны. Туда попадали и армяне-мужчины, а случалось, и евреи, но евреев было там мало. Христианам турки не верили и, как правило, оружия им не давали. Мобилизованных христиан приспособили для строительства дорог. С дорогами в Османской империи было плохо, а война эту нехватку еще обострила — с начала войны не могли уже турки плавать по Средиземному морю, а с конца 1915 года — и по Черному. Трудно им плавать стало — русский флот усилился. А надо было снабжать города, снабжать и перебрасывать войска. Вот и строили срочно дороги. По окончании строительства какого-либо крупного объекта занятых там армян очень часто расстреливали. Остальные могли уцелеть, если не умирали от непосильного труда, скудного питания и эпидемий.

Генри Моргентау-старший, американский еврей. В 1913–1916 годах — посол США (еще нейтральных) в Турции. Отчаянно пытался помочь евреям и спасти армян. С евреями ему кое-что удалось, а вот армян не спас. После той войны написал книгу о гибели турецких армян: «Самое страшное событие мировой истории». Он ошибся. Самое страшное событие мировой истории — еврейская Катастрофа — было еще впереди! Он дожил до него. А его сын, Генри Моргентау-младший, министр финансов у Рузвельта, тщетно требовал летом 1944 года бомбить железнодорожные пути к лагерям уничтожения. Толка вышло не больше, чем от переговоров Моргентау-старшего с тогдашними турецкими правителями, «младотурками».

А теперь совершим скачок в пространстве и времени. Вернемся к началу 80-х годов XIX века, когда только зарождался сионизм. Термина самого еще не было, говорили: «Палестинофилы» или «Любящие Сион» — «Ховевей Цион». В то время жил в России умный человек — отец религиозного сионизма — рав Шмуэль Могилевер. Понимал рав Могилевер, что не скоро поднимутся в Земле Израильской еврейские города и села. И нужна будет помощь еврейских богачей — без нее не обойдется. Он обращался к еврейско-русским магнатам и получил от ворот поворот. И тогда решил он обратиться к Ротшильду. Это в XIX веке была высшая инстанция для евреев. Иногда Ротшильды могли помочь, иногда — нет. Но уж если они не могли, то, значит, только Бог мог. И Ротшильд — барон Эдмунд, живший в Париже, не отказал — он еще не предполагал, бедняга, в какую влипает историю (и в прямом, и в переносном смыслах). Решили так… Земля Израильская — страна отсталая и запущенная донельзя. Уже давным-давно никто тут не хозяйствовал. Промышленности и близко нет, сельское хозяйство малочисленных арабов находится на самом низком уровне и не может служить образцом. И решили для начала организовать экспериментальную базу. Рав Шмуэль Могилевер поедет в Россию, найдет там десяток хороших еврейских семей, богобоязненных, имеющих опыт работ в сельском хозяйстве — такие были в России. Можно рассчитывать и на «геров» — русских крестьян, принявших иудаизм (и такие были). Уговорит их рав Могилевер приехать в Землю Израильскую, Ротшильд купит им землю, построит для них деревеньку (он решил назвать ее в честь своей матери — Батьи). И посмотрят они, как пойдет дело. Что может в Земле Израильской расти, к примеру. План был вроде бы неплох. Но они имели дело с евреями… Короче, рав Могилевер поехал, нашел одиннадцать подходящих еврейских семей, привез их. Ротшильд построил для них деревню Мизкерет Батья — она существует и поныне. Только вот никакой экспериментальной базой она не стала. Ибо, пока все организовывалось, евреи хлынули лавиной. Из Российской империи и Румынии. И опрокинули все экспериментальные планы. Пришлось действовать срочно — из Земли Израильской прибыл посланец — Файнберг. Молили евреи о помощи. Куда было Ротшильду деться? С тех пор так оно и идет. То нет никого, то идет волна, ломая все планы и прогнозы. И начинается лихорадочная деятельность по приему этой волны. А с Файнбергом мы еще, кстати, встретимся. Был он инженер, то есть «еврей с правами», но из идеалистических соображений приехал в Землю Израильскую.