Святослав Смирнов - Государство Селевка I. Политика, экономика, общество

Однако, как считает А. Ханиотис, отсутствие конституционной роли, которую играла бы армия, полностью было компенсировано личными отношениями монарха с командирами [188]. Первейшими сподвижниками царя и его власти в этом отношении были «друзья». Φίλον — важнейший из македонских институтов, воспринятых впоследствии всеми эллинистическими государствами. И именно отношения царя с «друзьями» подчеркивали персональный характер царской власти [189].

«Друзья» находились у царя на особом счету хотя бы потому, что они выполняли не только военные функции. Они составляли собрание полководцев, или Совет (το συνεδρνον), в который входили также родственники царя, а сам царь был его главой [190]. Однако этот орган был нерегулярным и в период раннего эллинизма уже начал терять свои позиции. Таким образом, увеличивается политическое значение отдельных приближенных из круга царских «друзей». Мы знаем несколько «друзей» Селевка. Некоторые из них, как Демодам из Милета и Патрокл, командовали войсками, управляли сатрапиями, были советниками царя, другие, как Мегасфен и Деймах, осуществляли посольские функции. Все четверо оставили после себя различные литературные трактаты [191]. Роль «друзей» в становлении государства Селевка была колоссальной. Селевк нуждался в поддержке «друзей», которым мог поручать самые ответственные миссии даже тогда, когда не был еще царем. Приоритетными здесь являются военные задачи. «Друзья» Селевка привлекались к участию в самых крупных военных операциях. В случае с соправителем Антиохом Селевк предпочел, чтобы молодого наследника сопровождал кто-нибудь из его опытных приближенных, и отправил вместе с ним на Восток Демодама из Милета, позже его сменил Патрокл. Сам по себе институт «друзей» был неоднородным. Еще при Александре существовала внутренняя стратификация, связанная в первую очередь с военными функциями. Позднее, в эпоху развитого эллинизма, иерархия «друзей» будет более сложной. Какова была ситуация при Селевке, нам неизвестно.

Итак, как мы уже отмечали, характер власти Селевка проистекал из военной победы , которая была обязательным условием царской власти. В свою очередь такая победа могла быть достигнута только при особом отношении царя к войне и личном его участии в сражениях, что вполне соответствовало старым македонским традициям. Однако военная победа имела особое значение и при утверждении власти персидского царя (Xen. Anab . I. VII. 9). Древние авторы все же по-разному характеризуют военные функции персидского правителя. Иногда царь присутствует в войсках (Xen. Cyr . VIII. 3. 9–10), находится в центре персидской армии во время битвы (Xen. Anab . I. 8. 23; Curt. III. 11. 11). В другой раз владыка персов представлен как трус, покидающий поле боя (Diod. XVI. 40. 4–5). Такие разногласия могли быть вызваны как перипетиями внутренней персидской пропаганды, так и негативным восприятием персов древними авторами. Но все же военная неудача могла быть причиной потери царской власти, о чем предупреждал Ксеркса Артабан (Hdt. VII. 10).

П. Бриан считает, что проявление военной природы власти у персов — это часть царской идеологии. С этой точки зрения весьма любопытен приведенный П. Брианом отрывок из Плутарха ( Mor . 172F), в котором Дарий хвалит себя, говоря, «что перед лицом опасности и в битвах он становится только разумнее» [192]. В царских надписях персидские властелины позиционировали себя завоевателями. Дарий в Бехистунской надписи (DB. II. 3–4) похваляется: pasava adam Babirum asiyavam vasna Ahuramazdaha uta agarbayam uta avam Naditabairam agarbayam — «после направился я в Вавилон. По воле Ахурамазды взял я и Вавилон и Навуходоносора». В последнем столбце этой надписи (DB. IV. 2–7) читаем: θātiy Dārayavauš xšāyaθiya ima taya adam akunavam vašnā Ahuramazdāha hamahayāyā θarda pasāva yaθā xšāyaθiya abavam XIX hamaranā akunavam — «говорит Дарий царь: вот то, что я сделал. По воле Ахурамазды действовал я всегда. После того как я стал царем, я одерживал в год девятнадцать побед». Иногда цари восхвалялись как воины [193]. На персидских монетах — дариках — помещалось изображение царя, держащего лук и копье. Однако свою власть персидские цари легитимизировали через принадлежность к царскому роду (см. например, XPf. 15–27; A2Ha. 1–4) или проявлением божественной воли Ахурамазды (XV; A1Pa). Военный аспект в процессе становления власти проявлялся лишь в подавлении отдельных восстаний (XPh. 28–38), но во всех надписях прослеживается одна линия — победа, как и царская власть, дается по воле Ахурамазды.

Необходимо заметить, что Александр в ходе своего завоевания почерпнул у Ахеменидов некоторые аспекты персидской идеологии, в частности, выделенную П. Брианом тему «царя покровителя земель и крестьян». В отношении концепта власти, данной богами, Александр также сделал ряд заимствований. Арриан ( Anab . II. 14. 7) передает слова Александра из письма Дарию, где он заявляет: «и владею я этой землей, потому что боги отдали ее мне». Представленная формула часто встречается в царских персидских надписях, где власть дается царю Ахурамаздой [194].

Итак, dynameis были одним из базисов царской власти Селевка I. Военная природа царской власти у первых Селевкидов создала особый тип взаимоотношений между царем-полководцем и воинской верхушкой. Однако, несмотря на экономическую и политическую взаимозависимость этих двух институтов, нерегулярность собрания «военного совета» и утрата им политических функций давала царю неограниченные полномочия в управлении государством. Теоретически «военный совет» продолжал свое существование, но фактически не имел каких-либо законодательных или исполнительных функций, а всего-навсего одобрял уже принятые царем решения. В этих условиях Селевк опирался в первую очередь на военную элиту, непосредственно приближенных к нему людей — «друзей».

Царская власть в эллинистических государствах, безусловно, нуждалась в строго организованном порядке передачи, т. е. наследования. С точки зрения преемственности, власть самих эллинистических монархов произрастала из власти Александра, а в случае с Селевком еще и из могущества персидских царей. Сохранение такой власти в рамках царской семьи и недопущение ее утраты стало одной из первейших задач новых монархов.

Диадохами и Селевком в частности было выбран способ сохранения власти путем назначения заранее выбранного наследника и привлечения его к управлению страной еще при жизни самого царя. Со времен глубокой древности и непосредственно до наших дней этот феномен является существенным элементом формирования власти. В эллинистической практике соправительство появляется практически повсеместно: у Антигонидов, Селевкидов и Птолемеев.