Леонид Борисов - Жюль Верн

- Вы думаете? - серьезно произнес Жюль. - Ваши слова окрыляют меня. Я всю жизнь мечтаю о... козле! Ха-ха! Сильно сказано! Но могу ли я надеяться, что...

- Не в моей власти давать и отнимать надежды, - снисходительно улыбнулся редактор. - В моей власти дать заказ, принять его или отвергнуть, оплатить то, что пойдет, и выдать вам два авторских номера журнала плюс пять оттисков вашей работы. Что вы хотите предложить мне?

- Сейчас ничего, но через месяц... - вздохнув, проговорил Жюль, чувствуя прилив мужества и веры в себя. - Скажите, эти картинки в приемной... как их понимать?

- Это бесплатное приложение к нашему журналу; такие картинки мы вкладываем в каждый номер. А что?

- Мне по душе эти картинки, - сказал Жюль, улыбаясь. - Мне кажется, что я сумел бы написать что-то такое, к чему очень подошли бы эти картинки. Например, воздушный шар...

Над головой редактора висела картинка; на ней - воздушный шар, в корзине трое бородачей с трубками в зубах.

- Они напрасно курят, - заметил Жюль. - Этого нельзя Делать, это опасно. На картинке со львом тоже ошибка: мох на камне! Это в пустыне-то! Как можно!

Редактор подумал, что к нему явился человек, хорошо знакомый с воздухоплаванием. Жюль разочаровал его:

- Я кое-что смыслю в юридических науках, уложениях о наказаниях, о...

- Упаси боже! - воскликнул редактор, отмахиваясь от перечислений. - Не надо! Что вы знаете такого, из чего Можно сделать нужное для нашего журнала?

- Я интересуюсь химией, физикой, географией, главным образом географией, - нерешительно, боясь показаться нескромным хвастунишкой, ответил Жюль. - Я интересуюсь воздухоплаванием, паровозостроением, знаком с механикой и медициной. Само собой, всего понемножку, не подумайте, что... Как каждый, - закончил он, поднимаясь с кресла.

- Сидите, сидите! - испуганно закричал редактор. - Не уходите! Вы посланы ко мне самим небом, земляк! - редактор возбужденно потер руки. - У меня с вами пойдет! Пишите для нашего журнала, очень прошу вас! За рассказ в пятьсот строк мы платим сто франков, за статью...

Редактор начал говорить о гонораре, о программе журнала и его направлении, о том, что две трети тиража расходятся в Париже, одна треть в провинции, - в частности, Нант получает по подписке сорок экземпляров. Жюль сидел, ошпаренный кипятком редакторской реплики относительно ста франков за рассказ. Сто франков! Два рассказа - двести франков. Один рассказ можно написать в три дня: один день на размышления, второй на черновик, третий на переписку. Сто франков!..

А редактор, этот змей-искуситель, подбрасывал все новые и новые "яблоки": журналу вот как нужны рассказы о путешествиях, приключениях, недурно было бы получить статью о воздухоплавании. За такую статью редакция заплатит столько же, сколько и за рассказ.

- Не угодно ли взглянуть на только что вышедший номер "Семейного музея", - на первой странице вы видите город Чикаго, там только что приступили к постройке пятнадцатиэтажного дома. Три рассказа, небольшой стишок о хорошей погоде, две статьи, фельетон об Австралии, продолжение романа Жюля Сандо. Рисунки Жана Гранвиля. Загадки и задачи на премию. Бесплатное приложение - цветной рисунок.

- Вам не хватает рассказов? - спросил Жюль.

- Хороших рассказов вообще мало, земляк. Приходится печатать средние и даже плохие, - что поделаешь! Стихи у нас идут на подверстку. Гюго не даст нам ничего, как ни проси. Кое-что переводим с английского, немецкого, - под шумок; это ничего не стоит, платить некому. Гонорар за перевод ничтожен. А потому и переводят так, что...

Редактор махнул рукой.

- Итак, жду вас через неделю, - сказал он, провожая Жюля до дверей. Жду и надеюсь, дорогой земляк!

Неподалеку от Пантеона Жюль встретил Барнаво,

- Прошу пожаловать ко мне на обед в это воскресенье, - лениво растягивая слова, произнес Жюль, крутя рукой перед носом Барнаво. - За неимением кухни и посуды обедать будем в кафе "Лиловый кот".

- Нашел бумажник, а в нем сто франков? - спросил Барнаво.

-Боже, какая бедная фантазия, какое убогое воображение! - поморщился Жюль. - В четыре часа в это воскресенье жду вас, принц, в упомянутом выше кафе. Два котла супа уже заказаны.

Глава девятая

"СЕМЕЙНЫЙ МУЗЕЙ"

Рассказы оказались потруднее пьес. В своей драматургии Жюль уже успел выработать некую манеру, приемы, - ему почти ничего не стоило заставить разговаривать целую группу действующих лиц и в то же время не задерживать разговорами течения фабулы. Короче говоря, Жюль научился управлять характерами и действием на сцене. Пьеса строилась на движении к развязке, и здесь Жюль, что называется, набил руку, работал с таким опытным и не лишенным таланта драматургом, как Дюма-сын. В работе над рассказом Жюль встретился с новыми, совершенно неожиданными трудностями. И в рассказе, как и в пьесе, все строилось на движении к развязке, но трудность заключалась в том, что самое действие нужно было дать своими словами, не рассчитывая на героев. Кроме того, все время следовало помнить основное требование редактора: не больше пятисот строк. В крайнем случае - пятьсот пятьдесят. Жюль работал с девяти утра до полудня. В соседней комнате Иньяр трудился над опереттой, в продолжение двух-трех часов он выколачивал из рояля один и тот же мотив, Добиваясь ясности, мелодичности, слаженности звуков. Нечто похожее делал Жюль; он обдумывал фразу, записывал ее, потом переделывал, начинал обдумывать следующую, с нею повторялось то же самое. Жюль долго думал над тем, Как лучше соединить две фразы в одну, какие слова оставить, что выбросить. Лучшей фразой оказывалась та, которая вбирала в себя все соседние.

Жюль ловил некий мотив, вспоминал какую-нибудь песенку, оперную арию, подчинялся ее ритму и убеждался в том, что Аристид со своей музыкой очень помогает ему: он подсказывал мотив, походку фразы, нечто весьма существенное. И все же не в мотиве заключалась соль, суть, основа.

Жюль спрашивал себя: "Почему так происходит, - вот есть мысли, знаешь, что нужно сказать, но нет слов; ищешь их, а они спрятались. И наоборот: слова без усилия ложатся на бумагу, одна фраза ведет за собой другую, но серьезной мысли нет в этой серии предложений, получается болтовня, не нужная для рассказа".

Жюль бросал перо и ложился на диван. Рояль гудел под пальцами Иньяра. Жюль лежал минут десять и снова усаживался за работу. К полуночи рассказ был готов. Все сказано, показано, объяснено, но чего-то не хватает. Рассказ похож на человека, которому трудно передвигаться. В рассказе нет легкости, он весь в поту. Вместо вина кипяченая водичка. Дюма в таких случаях советует отложить написанное и приниматься за что-нибудь другое. А если другого нет?

"Пишите что хотите, - советует Дюма.- Иногда из этого получается начало чего-то еще неизвестного, а иногда окажется, что вы нашли как раз то, что искали. Мой совет: пишите ежедневно. Нужно очень много товара, чтобы выбрать то, что нам нужно. Заготавливайте этот товар, имейте про запас дюжину лунных ночей, а потом берите любую. Предположим, что завтра вам будет плохо работаться, вы будете злиться, а потом кинете все к дьяволу и отправитесь гулять. Нет, дорогой мой, гулять вы пойдете тогда, когда, к примеру, изобразите мужчину, которого покидает возлюбленная, или женщину, которую... и так далее. Начнете, - через пять минут вы увлечетесь работой, забудете все и всех. Тренируйтесь, упражняйтесь, - уж я-то знаю, что говорю!"