Леонид Борисов - Жюль Верн

- Куда вам будет угодно, - сказал на это хозяин. - Посоветуйтесь с моим братом и его сыном, спросите себя, где бы вам хотелось побывать, в каком кабачке выпить. Почему так печальны, дорогой Олива?

Капитан ответил, что он в жизни своей ни разу не испытывал счастья.

- Впрочем, - улыбнулся он, - я здоров, не чувствую своего возраста, выражаясь вашими словами, месье,- я нахожусь в полосе устойчивой, хорошей погоды жизни!

- Моя хорошая погода что-то затянулась, - кстати заметил Жюль Верн. - Я не совсем здоров, но судьба так милостива ко мне, что я и не замечаю кое-каких изъянов в своем физическом состоянии. Скажите, мой друг, доводилось ли вам хоть однажды видеть зеленый луч? Знаете, что это такое?

Капитан сказал, что он видел зеленый луч - таинственный луч заката солнца - много раз. Жюль Верн заговорил о романе своем, посвященном этому лучу, и - в каком-то припадке откровенности - поделился с капитаном своими планами на ближайшее будущее.

- Печальны вы, а не я, - выслушав Жюля Верна, сказал капитан. - У вас, месье, есть все: слава, богатство, семья, почитатели; о вас уже ходят легенды, вас называют поляком, болгарином, сербом, хорватом.

- Есть люди, которым нравится думать, что меня вообще нет на свете, рассмеялся Жюль Верн. - По мнению этих людей, существует фабрика по изготовлению научно-приключенческих романов, и фабрика эта, иначе говоря фирма, - носит название "Жюль Верн". Все это делает меня печальным. Я жаждал славы и вот получил ее. В юности я очень нуждался. Сейчас я богат. Со мною переписываются большие люди всего мира. Чего недостает мне? Мне чего-то недостает. Чего же? Не знаю. . . Смотрите, смотрите, - зеленый луч!

Одно мгновенье сияла над погрузившимся в море солнцем ярко-зеленая точка, подобная драгоценному камню. Она была чиста, прозрачна, и было в ней что-то неподдающееся определению человеческим словом: очарование и тоска одновременно. . . Капитан из чувства уважения к хозяину своему смотрел туда, куда бежала их яхта, вспенивая воды седого, воспетого поэтами моря. Капитан не понимал своего хозяина, - чего он хочет, чего ищет, что еще нужно ему для того, чтобы почувствовать себя счастливым. . .

- А что такое счастье? - спросил он, отдавая приказание подошедшему матросу. - Вы, месье, могли бы ответить на это одной хорошей фразой?

- Нет, не могу, - отрицательно качнув головой, отозвался Жюль Верн. Длинно и утомительно-скучно могу, пожалуй. Счастье - это то чувство, то самое ощущение, недовольство тем, что имеешь, без которого невозможно движение вперед. Говорят, - счастье в том, чтобы быть здоровым. Неверно. Я знаю многих здоровых людей, не имеющих работы, обремененных семьей. Те, кто работает и одинок, тоже тоскуют по счастью. Я имею право сказать: я счастлив. Но откуда же тоска? И чего хочет от меня тоска моя? Не знаю.

Помолчал и добавил:

- Я успокаиваюсь, когда я работаю. Кажется, я в состоянии ответить вам, но не словами, а делом. Вы понимаете меня? Кажется, счастье в том, чтобы трудиться. Делать то, к чему ты призван всеми своими способностями, дарованием, талантом. Простите, дорогой Олива, я ухожу работать.

- Курс? - спросил капитан.

- По вашему желанию, - ответил Жюль Верн. Спустя три месяца он закончил роман под названием "Матиас Сандорф" - роман о дальних странах, которые ему пришлось посетить, о приключениях Матиаса Сандорфа в Средиземном море, которое так любил автор этого романа.

- Это мой "Граф Монте-Кристо", - говорил Жюль Верн Александру Дюма-сыну. - Я писал мою книгу, ежечасно вспоминая все доброе, что получил от вашего отца. Его нет в живых. Позвольте посвятить мой скромный труд вам, дорогой друг!

И написал на титульном листе: "Александру Дюма-сыну. Я посвящаю эту книгу Вам, а также памяти великого романиста, отца Вашего - Александра Дюма. Я пытался сделать моего Матиаса Сандорфа похожим на Монте-Кристо. Прошу Вас принять это посвящение как доказательство и залог моей глубокой дружбы. Жюль Верн".

- Что дальше? - спросил Этцель неутомимого писателя, только что получившего авторские своей новой книги.

- Дальше? Роман о капитане Немо. Не удивляйтесь, не делайте большие глаза! Был капитан Немо подводный, теперь появится надземный.

-Название? Можно объявлять в проспектах? - оживился Этцель, в котором уже заговорил издатель, неутомимый труженик, воспитатель и поощритель дарований.- Когда получу рукопись? Кого хотите пригласить в качестве иллюстратора? Ру, Беннета? Может быть, дадим работу из окончивших Академию художеств? Там есть талантливые люди...

- Сперва еще одно путешествие, - ответил Жюль Верн. - Я еще не нагляделся на белый свет. В каюте "Сен-Мишеля" так хорошо работается! Меня грызет тоска, необъяснимая, глубокая. Вспоминаю Тургенева, - давно ли мы беседовали с ним вот в этом кабинете? .. Нет в живых великого человека. .. Как странно! . .

- Скорее отправляйтесь в плаванье, - сказал Этцель. - И не на месяц, и не на два, - на год, на полтора. Откуда у вас такие мысли, не могу понять!

- От великого счастья, дорогой Этцель! От преизбытка хорошей погоды! Много лет назад хозяйка квартиры в Париже, у которой я жил в маленькой комнате, сказала как-то, что я родился в сорочке с бантом. . . Эта женщина учила меня добывать связи, рассказывала о Скрибе... Был у меня Барнаво великий человек! Барнаво. . . как мне недостает этого друга! ..

Спустя неделю Жюль Верн отправился в новое путешествие.

Глава третья

БАРНАВО ПРОСИТ РЕКОМЕНДАЦИИ

Подумать только: папа римский Лев XIII принял Жюля Верна и беседовал с ним о всевозможных вещах, а в Венеции австрийский эрцгерцог Луи Сальватор устроил в честь писателя банкет, сидел рядом со своим гостем и, будучи навеселе, ежеминутно спрашивал;

- А что вы сейчас делаете?

- Пишу роман, - отвечал Жюль Верн.

Эрцгерцог наливал себе и гостю, чокался, выпивал и снова спрашивал:

- Над чем вы сейчас работаете? ..

По окончании банкета Жюль Верн узнал от придворных, что эрцгерцог весьма недоволен шуткой знаменитого писателя, -- его спрашивают о работе, а он говорит о романах... Легко и весело было с папой: протянул руку (целовать туфлю не пришлось), побеседовал о кислороде и порохе, показал свою библиотеку, произнес сентенцию: "Книги прибывают, вера убывает", - сложил руки на животе и заявил, что аудиенция окончена. Бедняки-студенты просят денег. Жюль Верн не отказывает им. Изобретатель умоляет помочь ему закончить конструирование машины для набивки гильз табаком, присылает чертежи и расчеты, является сам и просит ссуду в две тысячи франков сроком на один год. Жюль Верн выдает ему три тысячи франков сроком на пять лет. Вдова парижского коммунара, погибшего на баррикадах в 1871 году, просит Жюля Верна позаботиться о ее детях, принужденных вместе с матерью просить милостыню. Жюль Верн помогает и просительнице, и очень многим семьям коммунаров. Люди просят, умоляют, стучатся в доброе сердце писателя, а в журналах печатают его портреты и автографы, и никто не догадывается, каких трудов стоит ему каждая его книга: пишется она скоро и с увлечением, но изнуряет предварительная работа, которой никто не видит. Вот новый замысел: инженер Робур и его воздушный корабль-геликоптер. Робур - это, в сущности, сам Жюль Верн, его мысли и идеи, понимание современности, которая называется капитализмом. Жюль Верн не видит путей и средств борьбы с этой страшной силой, а потому и герой нового романа "Робур-завоеватель" предстает своим читателям как одиночка, гордый, мужественный и романтический. Читатель увлечен сюжетом романа, сравнивает Робура с капитаном Немо и ждет от Жюля Верна очередного толчка, в котором так нуждается воображение, обогащаемое столь часто благородным, великодушным пером художника. "Непревзойденный писатель для юношества", - без устали повторяет критика. Но критику пишет не школьник, а бородатый, женатый дядя, нетерпеливо ожидающий все новых и новых романов для себя. Романы выходят один за другим, критик жадно читает их, передает жене, сыну. "Это твой писатель, он пишет для тебя", - говорит он пятнадцатилетнему школьнику...