Владимир Елистратов - Неопавшие листья русского языка

Корень «свят» в речи русских революционеров эксплуатировался «на все сто» в течение конца 10-х — начала 20-х годов XX века. И концепт этот, надо признать, социально срезонировал блестяще. Так же удачно он срезонировал во время Великой Отечественной войны.

В настоящее время этот потенциал необходимо «придержать», используя при необходимости отдельные лексемы не прямо, а, если можно так выразиться, «от противного». К примеру, слово «святотатство» как отрицательно-оценочная номинация может активно использоваться для оценки любых действий идеологических противников России (что, кстати сказать, и соответствует истине). Образно говоря, не надо на каждом углу кричать о «Святой Руси», но необходимо упорно повторять в любом светском дискурсе, что и бомбежка Ливии, и установление памятника евро, и избрание гомосексуалиста мэром какого-нибудь города в США есть не что иное, как самое настоящее «святотатство». Это делать можно и необходимо.

Существует такая популярная каламбурная «расшифровка» слова семья: семь «я». Имеется в виду, что семья должна быть большая: мама, папа и (как минимум!) пятеро детей. Бабушка и дедушка — само собой.

Все знают, что в развитых странах и в нашей с вами России (то ли развитой, то ли еще пока развивающейся — неясно) — демографический кризис, низкая рождаемость. Семь «я» в наши дни — огромная редкость. Дай бог — четыре «я», то есть двое детей. Это уже хорошо.

Проблемы заключаются и не только в низкой рождаемости, но и в том, что сам традиционный институт семьи сейчас переживает период острейшего кризиса. Резко возросло, например, число разводов. Распадается почти половина браков! В результате, даже если бывшие супруги и родили ребенка, семья нередко превращается в два «я»: к примеру, одинокая мама и сын.

Все это очень-очень печально.

А между тем само слово семья — в высшей степени, как сейчас часто говорят, применительно к экономике, «антикризисное». В его этимологии, значении, употреблении в речи заложена очень здоровая, мудрая и крепкая сердцевина, основа, суть.

Это очень древний корень, звучавший тысячелетия назад примерно как кей (плюс суффикс м ). И попавший в десятки, даже сотни языков мира.

В этих языках он дал огромное количество огласовок и значений, которые, казалось бы, очень различны, но, если хорошенько вдуматься, глубоко и неразрывно связаны друг с другом. Помимо известных нам значений, которые имеет слово семья в современном русском языке (группа живущих вместе родственников; объединение людей-единомышленников; группа животных, растений), этот корень может в разных языках — от индийского до ирландского — обозначать: дом, очаг, село, деревня, родина, вселенная, мир, муж, жена, сосед, гражданин, находиться, лежать, зависеть, дорогой, любезный, приветствовать, укладывать спать, диван, отдых и др.

Трудно поверить, но, скажем, английское слово Home (дом) родственно русскому слову семья. Равно как и пришедшее к нам из латыни слово цивилизованный (то есть гражданский, городской). И даже наше полужаргонно-просторечное кемарить в значении дремать, спать, которое пришло к нам из греческого, тоже непосредственно связано с семьей .

Если бы все языки мира были одним языком, то мы могли бы на этом общемировом «семейном языке» сказать: моя семья — Россия, в моей семье три комнаты, давайте разведем огонь и погреемся у моей семьи, в нашей семье много систем, подобных Солнечной, сейчас я семеюсь на даче, ты семеишь от меня финансово, давай-ка семейся, баю-бай, муж лежал на семье и смотрел футбол.

Мало того: есть версия, что в самом русском языке слово «семья» происходит от старославянского корня семь, что значит личность, персона, «я», и является собирательным, примерно как братия (от брат). То есть получается, что по своему древнему происхождению, по этимологии семья — это и есть словно бы семь «я». Иначе говоря, несколько «я», объединенных в собирательное целое. Причем сама собирательность подразумевает, что этих «я» должно быть как можно больше. «Я» в этом слове словно бы собирают мир вокруг себя. Очень демографически и политически правильное слово!

Выходит, семья — это не только близкие, соседи, мир и т. д., но и мое личное, одиночное, неповторимое, индивидуальное «я», отраженное во множестве, в многомерности, в мире. И — соответственно — мир, отраженный в моем «я».

Это и я в мире, и мир во мне.

Получается, что семья — в общем-то, все — от дивана до вселенной, от меня до всех.

Поэтому когда мы говорим моя семья , мы не только называем близких нам людей, но и произносим настоящее магическое заклинание, некую мантру нашего единения с миром.

И если у вас есть реальная семья, а значит, возможность и необходимость произносить это словосочетание — вы настоящий маг и волшебник, вы можете воздействовать на мир вокруг себя, и этот мир — ваш.

А чем больше ваша семь «я» — тем чаще вы будете о ней говорить. А чем чаще повторять это словосочетание — тем действеннее будет эта «мантра семьи и мира». Диалектика. И чем больше людей будут повторять эту мантру, тем лучше будет мир.

И — никаких демографических кризисов.

Может показаться очень странным, но это древнейшее слово содержит в себе не только отрицательное значение (все-таки смерть — это «плохо», в отличие от жизни), но и оттенок положительного значения.

Корень этот очень древний. Он был еще у древних индусов, может быть, три, может быть, даже четыре тысячи лет назад. И первоначально «смерть» значило «хорошая (благая, достойная, удачная) смерть».

Дело в том, что приставка «с-» (у древних индусов «su-») несла с собой сугубо позитивный смысл. А потом это самое «с-» срослось со значением «свой».

В общем, «умереть своей смертью» — это не так уж и плохо. Лучше, чем погибнуть. Кстати, слово «гибнуть» исконно обозначало «согнуться». То есть «погибнуть» — значит буквально «загнуться», перестать быть прямым.

Не случайно во время татаро-монгольского нашествия на Руси появились такие памятники, как «Плач о погибели земли Русской» и т. п. О «погибели», а не о «смерти».

В корне мр-мир-мер-мор-мер (умру-умирать-(у)мереть-мор-мертвый) никакого насильственного «загибания» нет. Просто ты — смертный (по-древнеиндийски — «martas») и, значит, рано или поздно умрешь. Ничего страшного. Обычное, закономерное прекращение жизни. Ты ведь не Кощей Бессмертный.

В русском языке слово «смерть» и однокоренные слова нередко становятся «участниками» всевозможных подчас даже шутливых (уж никак не страшных, угрожающих, безнадежных) «смысловых игр». У русских вообще какое-то на первый взгляд несерьезное отношение к смерти. Возьмите хотя бы разговорно-жаргонные метафоры смерти, умирания: «склеить ласты», «откинуть копыта», «коньки отбросить», «надуть кеды»…