Дмитрий Быков - Иностранная литература: тайны и демоны

Мир Агаты Кристи – это не мир грешников и праведников. Это мир, где в каждом таится зло. И с признанием существования этого зла прожила она всю свою жизнь. Она не верит в человека, в котором не таилась бы подспудно готовность убить. «Убить легко» (1938), как называется один из самых известных ее романов. Больше того, Агата Кристи не верит в нравственный прогресс. Действие ее романа «Смерть приходит в конце» (1944) происходит в Древнем Египте. Известно, что она часто сопровождала своего мужа-археолога в экспедициях на Ближний Восток; все знают и ее знаменитую шутку, что для археолога женщина чем старше, тем ценнее (Кристи была старше своего мужа на пятнадцать лет). Но дело не в антураже романа. Важно другое. Попробуйте в этом романе заменить Египет на Англию, наложницу – на молодую англичанку-бонну, папирус – на завещание, и вы получите ту же самую стандартную «кристианскую» схему: мир не меняется, добро не становится убедительнее, все зависит от личного усилия человека. В мире Агаты Кристи нет добра и зла в чистом виде, а есть волевое решение героя быть хорошим или плохим. Люди не рождаются злыми или добрыми – люди рождаются готовыми или не готовыми выпустить свое зло под солнце, готовыми или не готовыми сопротивляться внутреннему злу. И по Агате Кристи, – вот это очень важно, – главная добродетель человека не гуманность, и даже не сострадательность, и даже не интеллект, а способность сопротивляться соблазну. Герой – герой ровно постольку, поскольку он может противостоять обстоятельствам. Вот это, пожалуй, одно из главных нравственных открытий XX века. Этому нас научил XX век.

В XX веке тоже не было добра и зла в чистом виде. Просто одни люди готовы были внутренне сопротивляться фашизму, а другие с радостью начинали маршировать. Одни были готовы с радостью поверить в корысть, в абсолютный приоритет материального благосостояния, и ради этого были готовы на все. И если бы Агата Кристи писала «Преступление и наказание», главной темой романа было бы, как Раскольников поддается соблазну, а вовсе не убедительность философской теории, которую он развивает. Агата Кристи прекрасно понимает: все теории маскируют очень простые вещи. Можно поддаться этому соблазну, и тогда ты убийца. Можно преодолеть этот соблазн, и тогда ты Порфирий Петрович, хоть Порфирий и называет себя «поконченным человеком».

Принцип, что главное добро – это резистентность, устойчивость, – это у Кристи очень британское. В XX веке ничто не ценилось так дорого, как умение сопротивляться. Сопротивляться массе, пропаганде, соседскому примеру, чужому шантажу – у Кристи все время шантажируют – это, пожалуй, и есть нравственная опора британца. Это то, из-за чего героиня цикла «Эшенден, или Британский агент» (1928) Сомерсета Моэма умирает, сказав: «Англия», – хотя всю жизнь ненавидела свою родину. Оказалось, что ничего более ценного на свете нет.

Четвертый принцип, открытый Агатой Кристи и обширно реализуемый во всей прозе XX века, но впервые прозвучавший именно у нее: «Чем далее семантически разнесены приметы убийства, тем страшней». Строго говоря, догадался об этом Конан Дойл, у которого впервые стали фигурировать такие приметы убийства, как пять зернышек апельсина, о чем мы уже говорили. И у Агаты Кристи есть замечательный дар дать страшную деталь, которая предельно далеко отнесена от главного корпуса фабулы. В «Убийстве на поле для гольфа» (1923) есть одна деталь, которая врезается в память. Ночью в дом к богачу вламываются неизвестные, жену связывают, его уводят. Утром его находят мертвым на поле для гольфа, а в спальне обнаруживают его часы с разбитым стеклом, причем у этих часов странная особенность: они идут на два часа вперед. И вот многие детали забываются, а эта запоминается. Точно так же в «Тайне семи циферблатов» (1929) странно, что в комнате с трупом стоят в ряд на каминной полке семь будильников (кстати, вместо восьми), поставленных на разное время. Это не орудие убийства. Если бы рядом с трупом лежали семь капсул с ядом, это было бы неинтересно, а вот семь будильников на разное время – это страшно, это работает, это здорово. И во всех романах Агаты Кристи мы обязательно находим несколько деталей, которые абсолютно абстрактны, абсурдны, которые очень трудно встроить в ход расследования. В этом и заключается гениальность автора.

Никто из нас не назовет Агату Кристи сильным писателем. Никто не назовет ее великим повествователем. Шутки ее уступают шуткам Джерома, юмор ее – традиционный британский юмор, журнальный, и ничего там особенного нет; разнообразные хитросплетения тоже забываются, и, мне кажется, если бы фабулы ее были проще, каждый роман от этого только выиграл бы. Потому что беспрерывные подмены сестер, племянниц, точно рассчитанное время (вышел в пятьдесят три минуты, а если бы вышел в пятьдесят четыре, его бы увидел почтальон) и прочее – все это избыточно, все это не нужно. А нужно несколько прекрасных абсурдных деталей, которые, как кекс изюмом, пронизывают собой повествование. И это еще одно из открытий Агаты Кристи.

Пятое ее открытие сводится к тому – и в этом, безусловно, Кристи – писатель XX века, и даже в каком-то смысле модернист, это любимый ее прием, – что в основе всякого ее детектива лежит подмена. Убили не того, убийца ошибся, потому что на девушке по имени Ник была красная шаль, а потом она эту шаль дала поносить другой, и эту другую убили. Или убили одну, загримировали под другую, и все поверили, и все купились. Или убили не из того пистолета или не тем орудием. Или думали, что это богатый наследник, а старый лорд в последний момент изменил завещание, поэтому опять убили не того. В общем, всякий раз хочется воскликнуть цитатой из того же моэмовского цикла «Эшенден, или Британский агент», фразой, какой заканчивается «Безволосый мексиканец»: «Чертов болван! Вы не того убили!» В некотором смысле это девиз всей британской детективной литературы XX столетия, но у Агаты Кристи это прослеживается особенно четко. Согласно любимой парольной фразе всего мирового авангарда «Совы не то, чем они кажутся» [59] См. сериал Дэвида Линча «Твин Пикс». , Агата Кристи жизнь положила, чтобы доказать: люди не то, чем они кажутся. Вспомним, к слову, и название неразысканного романа Александра Введенского «Убийцы, вы дураки». Всякое зло всегда близоруко, всегда убивают не того. И это любимая мысль Агаты Кристи.

Собственно, она положила жизнь для доказательства простой максимы: самое интересное в детективе – это не виновный, а невиновный. Самое интересное в детективе – это не обвиняемые, против которых есть комплекс улик, а те, кого подозревают напрасно. И вот для того, чтобы защитить напрасно подозреваемых, Эркюль Пуаро – как в «Миссис Макгинти с жизнью рассталась» (1952), например, – вступает, чтобы вытащить из петли уже фактически приговоренного. Потому что «убил не тот». Убил не тот, на кого вы подумали. И даже если над трупом с пистолетом в руках или с окровавленным ножом стоит очевидный виновник, у которого есть все основания убить, и его видят трое, мы можем быть абсолютно уверены, что убил совершенно другой человек, а этот стоит с пистолетом просто потому, что машинально поднял. Вот это естественный для Агаты Кристи ход, и это особенно глубоко проникает в сердце русского читателя, который хорошо осведомлен о кошмарах российской юриспруденции, когда человек, хоть бы он находился в ста верстах от места происшествия, может быть осужден как убийца. Потому что «так надо».