Дмитрий Быков - Иностранная литература: тайны и демоны

В «Дон Кихоте» мир поделился на злонамеренных дураков, на добрых обывателей и на немногих пассионарных гениев. Разделение в «Гамлете» несколько сложнее, оно не так наглядно, его трудно сформулировать. Мир поделился на три части. Одна часть – ничтожное меньшинство людей, опережающих свое время, те, кого Гамлет хранит «в средине сердца, в самом сердце сердца». Это те, кто не трус и не плут, это новые люди, люди-знания и люди-сложности – это Гамлет и Горацио, отчасти, может быть, Гамлет-старший: «Он человек был, человек во всем», – говорит о нем сын. Вторая часть – это невинные, бессознательно берущие сторону зла, такие как Гертруда и Лаэрт. И третья – злодеи, которые в этом неопределенном мире, мире неопределенных сущностей пытаются каким-то образом урвать свой кусок, – это Клавдий, это Полоний. Да и всё, пожалуй. Некоторые приписывают туда еще Фортинбраса с его тупой воинственной решимостью.

Мир Гарри Поттера бесконечно сложнее, он очень точно портретирует сегодняшний социум.

Генеральное разделение на магов и маглов трещит по всем швам: побеждают все-таки грязнокровки, побеждают полукровки; те, кто верит в имманентность и чистоту крови, терпят катастрофическое поражение. В конце концов, и Иисус Христос полукровка – он рожден от земной женщины и верховного мага. Отсюда его постоянная раздражительность: он досадует то на людей, то, бывает, на Бога, он может говорить вещи, которые абсолютно не вписываются в традицию, – это с апостолов спросится, а он Бог, ему положено. Именно поэтому и Гарри Поттер нередко ведет себя неправильно. Его адепты – правильный Рон, умная Гермиона, мужественный Невилл, а Гарри может и наорать, и сорваться, и сделать глупость, и не просчитать элементарную вещь, когда его, например, коварно заманили в Отдел тайн Министерства магии. Но ему можно, потому что он не деятель, а символ и к нему предъявляются совсем иные требования.

Грязнокровки – это волшебники, родившиеся в магловских семьях. Но есть еще более интересная категория, своего рода дауны волшебного мира. Это сквибы – люди без особых способностей, рождающиеся в волшебных семьях и всю жизнь страдающие от своей неполноценности. Да и другим категориям населения волшебного мира мы можем довольно легко найти аналоги.

Вот у Стругацких в «Граде обреченном» действует Ван – бедный китаец, который видит цель только в работе и постоянно напоминает себе и всем окружающим, что он, переводя на язык Гарри Поттера, хороший домашний эльф. Это категория честных трудяг, которые при малейшем отклонении от заданной поведенческой парадигмы бьют себя в грудь, по голове, по попе, куда угодно, лишь бы нанести себе максимум увечий. И если мы посмотрим вокруг себя, то увидим, что домашних эльфов существует вокруг нас огромное количество. И заметим: домашние эльфы всегда разделяют воззрения хозяина, но стоит им поменять хозяина, и они становятся ужасными демократами. Как только их перестают обрабатывать по телевизору или как только им дают носок, то есть хоть какое-то свое дело, они начинают резко отличаться от домашних эльфов – они становятся свободными людьми. Причем – и это очень точно подчеркивает Роулинг – они, как правило, гибнут, купив себе свободу. Ведь Добби не просто так погиб. Как мы знаем по биографии Эзопа и пьесе Гильерме Фигейредо «Лиса и виноград», если Эзоп обретает свободу – он, как свободный человек, идет на смерть: «Где ваша пропасть для свободных людей?» [66] Перевод П. и С. Лиминик, А. Морова. Глубоководная рыба не рождена плавать в мелких водах, привыкший к угнетению не рожден жить в условиях свободы. Добби гибнет потому, что совершает свой первый главный поступок.

Точно так же домашние эльфы современности, люди, которые думают чужой головой, должны, по крайней мере, сознавать, что путь к свободе для них смертелен. Может быть, именно поэтому они так панически и боятся этой свободы, держась за ремесло домашнего эльфа и повторяя все время: «Я хороший домашний эльф». Это является для них основополагающей истиной, основой их идентификации. И все попытки интеллектуалки Гермионы создать общество Г.А.В.Н.Э. (расшифровывается как «Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов») ни к чему не приводят. Невозможно освободить домашнего эльфа, если он этого не хочет. Правда, если хозяин относится к домовику слишком пренебрежительно, тот в некоторых обстоятельствах может повести себя неправильно и даже погубить хозяина, как это случилось с Сириусом Блэком и его Кикимером. Значит, слишком презирать домашних эльфов и называть их вечным быдлом тоже неправильно. А какова правильная модель поведения с ними, мы пока не знаем, нам предстоит постичь ее на личном опыте.

Помимо домашних эльфов, существует интересный тип, который до Роулинг никем не описан (или, во всяком случае, не встроен так явно в общую парадигму), – полулюди: великаны, кентавры, оборотни. Великаны, которые представлены Хагридом еще в лучшем своем виде, в лучших своих качествах, равно как и кентавры, – это достаточно амбивалентная группа. Сила у них есть, ума, как правило, не надо. По большей части великаны активно контактируют с живой и неживой природой, они чувственны, сильны, мы знаем полно таких людей. Этим людям совершенно нет места в нашем мире. И хорошо, если они заняты чем-нибудь мирным вроде возделывания огородов или выращивания гиппогрифов. Гораздо хуже, если они воинственны и если им негде реализовать свои великанские потребности.

Разделение мира на великанов и лилипутов почувствовал еще Свифт. Конечно, Роулинг внимательно читала «Путешествия Гулливера», потому что сатирические главы, например, встреча премьер-министра маглов с министром магии, написаны у нее истинно свифтовским пером – она классический английский сатирик.

Мы понимаем, что великану в сегодняшнем мире нет места. Лауреат Нобелевской премии Дорис Лессинг в романе «Пятый ребенок» (1988) очень остро поставила этот вопрос. Но еще раньше, в 1979 году, его поставили братья Стругацкие в романе «Жук в муравейнике», когда «подкидыш», «дитя саркофага» Лев Абалкин попадает в наш мир. Что делать одаренному, необычайно развитому и все-таки великану в условиях, где люди перешли к нормальному цивилизованному размеру? Он наивен, конечно, он силен невероятно, и он особенно уязвим. Ему нечего делать, у него нет достойного дела. И это для великана самая серьезная трагедия.

Роулинг, которая показала мир в его расслоении, безусловно, учла главное: в сегодняшнем мире никакая простота, никакая чистота крови, никакое происхождение, никакая древность уже не являются критерием чего бы то ни было. Любая попытка внести архаические критерии в сегодняшний мир заканчивается мировой войной. Это мы увидели на примере фашизма. И книга Роулинг принадлежит к числу очень немногих серьезных текстов, которые пытаются по-настоящему, без скидок отрефлексировать фашизм. Таких попыток почти не было в Советском Союзе. В Советском Союзе все было просто: они плохие, потому что они фашистские немцы, а мы хорошие, потому что мы советские русские. Естественно, советские и русские добродетели смешиваются в совершенно нерасторжимую кашу.