Евгений Ермолин - Мультиверс. Литературный дневник. Опыты и пробы актуальной словесности
- Название:Мультиверс. Литературный дневник. Опыты и пробы актуальной словесности
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449389848
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Ермолин - Мультиверс. Литературный дневник. Опыты и пробы актуальной словесности краткое содержание
Мультиверс. Литературный дневник. Опыты и пробы актуальной словесности - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Эта идея, скажем прямо, чисто отечественная – какая-то комическая, пародийная отрыжка былого литературоцентризма. Идея провинциальная, связанная с заботой о сохранении хоть какого-то статуса в мире, где многое обнулилось – и эпоха требует сегодняшних, а не прошловечных аргументов своей значимости. К миссии международного Пен-клуба эта элитарная фишка никакого отношения не имеет. В этом казусе есть что-то глубоко архаическое… Но только ли в этом дело? Может быть, еще и в том, что в РПЦ немало литераторов, которые ждут поддержки от властей и даже искренне симпатизируют властным инициативам последнего времени, всему этому штурму и дрангу, – и на таком фоне им некомфортно ощущать себя оппонентами власти? Может быть.
Все ж задача Пен-клуба, как известно, – защита свободы слова. А потому организация эта по духу своему предельно либеральная и вполне демократическая. Несменяемый президент и автократический исполком-политбюро – это для нее нонсенс. Но… с этим как раз всё непросто. Члены исполкома на последнем отчетном собрании только что не рыдали: не доходит к ним информация о проблемных узлах эпохи, о правозащитных казусах. А самим им мониторить инет и держать контакты, вероятно, не позволяет статус «бессмертных». Не по чину, так сказать, тратить время творцов на мелкие досадные перипетии. Мастер я или не мастер, в конце концов? Ответьте, товарищ Пастернак.
И я согласен. Искандер или, скажем, Пьецух вправе говорить о свободе, не вникая в текущую практику правоприменения. Но не только из фигур такого масштаба состоит исполком. В нем много членов, которые, как мне казалось, должны просто гореть на общественной работе, ежедневно показывая всем пример писателя, публициста, критика, которого глубоко ранит всякий намек на цензуру и преследования за свободное высказывание в России.
…С другой стороны, немало в РПЦ и людей, которые заряжены на защиту свободы. Которые так устроены, при существенной разности их литературно-публицистических устремлений. Жуткий дефицит публичных площадок для выражения своей позиции, нездоровая в целом общественная среда, трудные житейские опыты, – все это заставляет их очень остро воспринимать проблему миссии Пена.
Я-то вступил, так получилось, в Русский Пен-центр, когда обстоятельства жизни привели меня к мысли о неизбежности для меня платить дань обществу, защищая в нем свободу от угроз (которые исходят в первую очередь от властей разного ранга). Мне казалось, что членство в РПЦ меня обяжет и формально соответствовать созревшим внутренним стимулам. Так оно и выходит, но это обернулось многими печалями. Поэтому не буду обращаться к коллегам, некоторые из которых, так кажется, готовы воспеть и новые сумерки свободы. Обращусь к читателю с призывом бдительнее отслеживать угрозы свободе слова в российском медийном пространстве, в том числе и в литературной среде.
Кстати. О литературной среде. Кому-то кажутся периферийными печальные «случаи» с Юрием Екишевым (уже давний), Александром Бывшевым, только что осужденным Николаем Богомоловым, пребывающим в непонятном статусе и состоянии Артуром Пановым. Но я думаю, что на самом деле тут нет периферии, а есть вопиющая проблема: общество и органы власти готовы ограничить право литератора на свободное высказывание. Здесь я призываю как раз не бояться старомодности и защитить это «жреческое» право писателя, часто сочетающееся с житейской беспомощностью и… ну да, «неадекватностью». Игнорируя наше несогласие с той или иной авторской точкой зрения. Нашему обществу необходимо это пространство духовной, творческой, интеллектуальной независимости, этот воздух свободы – помимо юридической практики и судебных взысканий. Пусть писателя или публициста накажет Бог. Пусть он испортит свою репутацию в глазах публики. Но пусть власть не касается этой сферы. Я убежден, что не ее это дело. (2015)
Джок Стёрджес и Люсьен Фрейд
Антиподы. Средства – производное целей. Именно фотографическими средствами простой, так сказать честной фиксации естественней всего сегодня показать натуральное, не деформированное социумом. В живописи это будет отдавать попсой или салоном. А вот травматический гротеск как раз требует живописных средств, которые укрупняют предмет, насыщают его смыслами. В фотографии это тоже возможно, но гораздо реже и всегда с оговоркой. Там обнаженное тело как последствие социальной травмы – воспринимается обычно просто как документальное свидетельство об этих именно людях (вспоминаются чьи-то фото то ли шахтеров, то ли металлургов в душевой).
Стёрджес представляет человека как часть природы, и ему поэтому нужно обнаженное юное женское тело, которое, в общем, соприродно. (В отличие от мальчика, который качает мускулы, приобретает шрамы, сам создает биографию тела, – девочка просто живет.) Тело девочки, взгляд девочки для Стёрджеса в этом смысле идеальны, в них нет отвлекающей сексуальности или социальной умышленности.
И совсем другое дело – великий Люсьен Фрейд. Его обнаженные персонажи являют своим телом свою социальную биографию. Тела более красноречиво, чем лицо, которое человек может контролировать, говорят о жизни, о травмах бытия, о жертвах и компромиссах, о страдании и неизбежной смерти. И это не шарж, нет, это искусство, исполненное глубокого сочувствия и соучастия, полное тихой любви к искалеченной натуре.
В этом смысле его спящая чиновница – портрет, где образ архаической великой матери трансформирован в символ социальных деформаций, уступок и потерь, героической стойкости простого человека в мире, который лишь вот так, опосредованно, через человека, интересовал Фрейда.
Один человек
(допустим, я) пытался насаждать в России христианскую демократию. Христианской демократии, однако, не получилось, а получилось, как многие считают, оловянное царство, квазиправославное вполне. Я же думаю, что и это неполная истина. Россия, кажется, являет собой удивительный пример бессвязной амальгамы, где все неистово шьется и порется, порется и шьется без общего складу и ладу. То выпадает в осадок, то заново бурлит.
Истерическое бегство от этой обвальной свободы в рабскую скрепу, бешенство принтера, невроз политмахеров и пропагандистов – скучное возражение очевидности.
Это новое качество иллегальной демократии трудно ухватить, она протекает сквозь пальцы, представляя собой все более персонифицированный партизанинг, искушающий тотальной беззаконностью.
…Зачем Арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Гордись: таков и ты, поэт,
И для тебя условий нет.
Интервал:
Закладка: