Татьяна Ирмияева - Пространство свободы. Литературный дневник

© Татьяна Юрьевна Ирмияева, 2020

ISBN 978-5-0051-9386-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В 1866 году увидел свет роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». «Действие современное, в нынешнем году», – писал автор М. Н. Каткову в сентябре 1865 года. И действительно, состояние общественной мысли, новые идеи всегда привлекали самое пристальное внимание писателя. В 1863 году он сказал А. П. Сусловой поразившие ее слова; впоследствии она записала их в своем дневнике: «Когда мы обедали, он, смотря на девочку, которая брала уроки, сказал: „Ну вот, представь себе, такая девочка со стариком, и вдруг какой-нибудь Наполеон говорит: „Истребить весь город“. Всегда так было на свете“». В этих словах история выглядит таким образом, словно весь ее ход зависит от чьей-то единичной воли. Вероятно, подобный взгляд проявился в тогдашнем обществе, что заставило писателя напряженно размышлять над ним. Но несомненно и то, что Достоевский хорошо понимал опасность некритического отношения к новым идеям, которые вначале всегда претендуют на универсальность и преподносятся как истина в последней инстанции. Главным героем романа, по свидетельству самого Достоевского, и стал «…человек идеи. Идея обхватывает его и владеет им, но владычествует в нем не столько в голове его, сколько воплощаясь в него, переходя в натуру, всегда со страданием и беспокойством, и, раз уж поселившись в натуре, требуя и немедленного приложения к делу».

Самая привлекательная черта в идеях справедливого мироустройства, достижения всеобщего благоденствия, равенства, братства и счастья – их безгрешность. Они остаются такими, пока бродят в чьих-то головах, но потом, когда человек, соблазнившись простотой воплощения в жизнь всех этих прекрасных вещей, начинает действовать, идеи наполняются реальным содержанием, которое выглядит как преступление, война, кровь, смерть и страдания невинных. И вот проводники светлых идей, наблюдая последствия своих призывов, вынуждены говорить людям, разрушившим привычный уклад ради нового и лучшего, что нужно потерпеть, что со временем жизнь наладится и все вступят в царство справедливости и счастья. Так в чем подвох? Кто лжет? Идея была изначально ложной или порочен человек, ее воплощающий? Парадокс заключается в том, что идеи остаются безгрешными, пока за них не возьмется кто-нибудь, желающий их осуществить. Идея и общественный уклад жизни – это почти параллельные миры, которые пересекаются лишь в одной точке: бренного существования носителя идеи. И это пересечение обманывает людей, заставляя думать, что мысль, стукнувшая кому-нибудь в голову, может иметь значение для всех. Мысль человеческая – она для мертвых вещей: сосчитать их, сложить в определенном порядке, определить их нужность или бесполезность. И когда человек приходит лишь умозрительно, без фактов к какому-то выводу по поводу жизни и ее устройства, то этот вывод уже несет в себе импульс разрушения, поскольку требует сначала «умертвить» то, что нужно «благоустроить». Идея всегда оборачивается тиранией, диктатурой, уничтожением прав и свобод людей. И Достоевский последовательно ведет Раскольникова по всем кругам идейного ада – от момента обольщения мыслью разом избавиться от страданий и потом творить добро, до полного саморазрушения личности как логического финала.

Роман полифоничен. Читатель погружается в атмосферу споров, дискуссий, напряженных диалогов. Слышны реплики – Разумихина: «Идеи-то, пожалуй, и бродят, и желание добра есть, хоть и детское; и честность даже найдется»; Петра Петровича Лужина: «Наука же говорит: возлюби, прежде всего, самого себя, ибо все на свете на личном интересе основано. Экономическая же правда прибавляет, что чем более в обществе устроенных частных дел… тем более для него твердых оснований и тем более устраивается в нем и общее дело»; Раскольников возражает Петру Петровичу, возмутившемуся вдруг чьим-то мошенничеством и заговорившему о нравственности: «По вашей же вышло теории! Доведите до последствий, что вы давеча проповедовали, и выйдет, что людей можно резать…»; Андрей Семенович Лебезятников в разговоре с Лужиным подробно раскрывает отношение социалистов к главнейшим вопросам бытия; Разумихин обобщает взгляды социалистов: «…всё у них потому, что „среда заела“, – и ничего больше! У них не человечество, развившееся исторически, живым путем до конца, само собою обратится наконец в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас и устроит всё человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути! Логика предугадает три случая, а их миллион! Отрезать весь миллион и всё на один вопрос о комфорте свести! …Вся жизненная тайна на двух печатных листках умещается!» и т. д.

Свою идею о власти и могуществе Раскольников формулирует так: «…власть дается только тому, кто посмеет наклониться и взять ее… настоящий властелин, кому всё разрешается, громит Тулон, делает резню в Париже, забывает армию в Египте, тратит полмиллиона людей в московском походе и отделывается каламбуром в Вильне; и ему, по смерти, ставят кумиры, – стало быть, и всё разрешается». Вероятно, Раскольников был уверен, что перечисляет факты, тогда как на самом деле он отсекает их, лишает содержания и после этого группирует остаток по своему усмотрению. Проблему личности в истории он редуцировал до одной только личности. Наполеон для него человек вообще, некая абстракция. Далее в той же логике умствования он уравнивает Наполеона с собой как человеком вообще и считает возможным примерить на себя те действия, которые совершал Наполеон – человек сам по себе. «Жизненный материал» собран, теперь наступила пора «обобщений».

Взят Наполеон как индивидуум, изначально предстоящий пред одним только Богом и отбросивший этого Бога как предрассудок. Таким образом, высвободилась воля, породившая ничем не остановимое, ничем не сдерживаемое действие. Никаких угрызений совести – одна голая цель достижения вершины власти и средства, широко черпаемые отовсюду, любые, без разбора, ради ее достижения. Отчего бы и Раскольникову не пойти тем же путем, но – ради цели высшей, ради всеобщего блага? Для начала (для первого шага!) ему нужны были деньги. Эти деньги были у старухи-процентщицы. Значит, нужно их у нее отнять. Здесь и колебаний никаких не должно быть. Все просто. Но когда необходимо было приступить к реализации плана, тут-то стройная логическая схема и начала давать сбои, что поначалу обескуражило Раскольникова.