Артемий Магун - «Опыт и понятие революции». Сборник статей

Итак, Негри и Хардт отождествляют понятийные структуры "постмодернистской" философии Фуко и Делёза, в их консервативном изводе, с имперской традицией понимания политики. Политическая форма империи, на время ушедшая в тень "государства" и потерявшая свою легитимность в результате победы над нацизмом и деколонизации, снова становится актуальной. Более того, теперь постепенно становится ясно, что она никуда и не исчезала и что "империя" — это не пережиток прошлого, а органическая составляющая Нового времени, образующая, наряду с "государством" и "революцией", один из его основных политических горизонтов. Для Нового времени характерны не только самоидентичный репрезентативный субъект правового государства, не только институционализированный бунт эмансипирующихся субъектов политического действия, но и универсалистская, насильственная экспансия, стремящаяся возродить утерянный мир античности и в то же время несущая мессианскую, милленаристскую миссию общества всеобщего благоденствия. Язык и реалии империи возрождаются во всех узловых точках новой истории [10]Философия республиканского народовластия, легшая в основу современного конституционализма, была переоткрыта на исходе Средних веков "имперскими богословами" Марсилием Падуанским и Уильямом Оккамом в целях легитимации светской власти Священной Римской империи перед лицом папской власти. Собственно Новое время начинается с открытия огромных пространств, их захвата и их эксплуатации. С точки зрения многих теоретиков [11] территориальное оформление европейских государств в XVI–XVII веках имеет своей мыслительной предпосылкой открытие "бесконечных" и "пустых" пространств океана. Колониальные державы Запада получили тем самым двойную идентичность — как суверенные государства и как метрополии обширных колоний, не имеющих суверенного статуса и стоящих, в определенном смысле, вне закона. Не всегда эта власть открыто характеризовалась как имперская, но дело здесь не столько в понятии, сколько в самой форме господства над удаленными, неравноправными подданными. В это время в Европе Священная Римская империя переживает не лучшие времена. В результате Вестфальского мира она теряет большую часть своей территории в пользу множества суверенных государств. Классический век называет, устами Самуэля Пуфендорфа, Священную Римскую империю "монстром". Но после Французской революции , этого узлового перелома Нового времени, Наполеон Бонапарт провозглашает Империю — не как возврат к средневековой архаике (именно Наполеон "хоронит" в 1806 году Священную Римскую империю), а напротив, как авангардистский проект, логически продолжающий и распространяющий дело революции, как военным, так и идеологическим путем. Именно реформы Наполеона, воплощающие проекты революционеров, во многом легли в основание современного государства .

Надо сказать, что собственно военная экспансия Французской революции, в частности завоевания Наполеона, началась еще в республиканский период, задолго до объявления "империи". Аналогично, и античный Рим стал монархически управляться, а тем более назваться "империей" уже к излету своей экспансионистской, собственно "имперской" политики. Не случайно Негри и Хардт берут за образец имперской "конституции" сочинения Полибия, про которого ошибочно утверждают, что он писал о Римской империи, в то время как он жил еще в республиканский период и применял свою теорию "смешанной власти" именно к республике. Строй современного мира, описываемый Негри и Хардтом, напоминает скорее республиканский империализм на переходе к империи, чем империю как таковую. Действительно, авторы прямо пишут, что "[и]мперия может быть понята только как универсальная республика, сеть систем власти и контрвласти, структурированных в рамках лишенной линий разделения и включающей архитектуры" [12].

Одновременно с Французской революцией в Соединенных Штатах Америки национально-освободительная революция (начавшаяся на десятилетие раньше) также рядится в одежды римского республиканизма и также не чуждается ассоциаций с империей. Джефферсон напрямую говорит об "империи свободы" — выражение, которое значит прежде всего просто "власть свободы", но имеет явные экспансионистские коннотации.

Во многом под влиянием опыта бонапартизма начиная с 1850-х годов у Константина Франца, а затем, в книге 1882 года, у Бруно Бауэра возникает критический термин "империализм" [13]. Он сразу приобретает как экономический, так и политический смысл. "Империализм" был одной из мишеней левого движения, с самого его возникновения. После революции 1848 года история повторяется "как фарс", племянник Наполеона Луи Бонапарт, популист и консервативный социалист, сначала избирается президентом, потом, в результате переворота, становится пожизненным президентом и, наконец, императором. Многие исследователи считают фигуру и режим Наполеона III репетицией фашистских режимов XX века, с их циничной популистской пропагандой, путчистским приходом к власти и синтезом социализма с консерватизмом в области идеологии. В это же время в Пруссии канцлер Бисмарк ведет политику объединения немецких земель, чтобы в 1871 году объявить новую прусскую Германию "империей". Индустриализация Германии проходит на фоне консервативной пропаганды, в которой этатистский национализм подается в имперской форме. Именно в конце XIX века в Германии проводится большая работа по истории политической мысли, которая показывает, что этатистская секуляризация и "модернизация" раннего Нового времени уже предвосхищалась в Священной Римской империи. Здесь можно назвать таких крупных политических мыслителей, как Георг Еллинек и Отто Гирке. Одновременно в Англии правые консерваторы — Редьярд Киплинг, Сесил Родс и другие — воспевают империализм в романтическом и утопическом духе европейского индивидуализма.

В конце XIX — начале XX века критика империализма достигает своего пика. Джон Гобсон в 1902 году связывает империализм с внутренними проблемами капиталистической экономики, отличая его и от национализма, и от космополитизма. Вслед за ним Рудольф Гильфердинг обращает внимание на аналогию между понятием империи и марксистским понятием капитала. В обоих случаях речь идет об отчужденной власти, направленной на бесконечную, глобальную экспансию и колонизующей мир, опираясь на рассудочную бюрократическую логику. Чтобы существовать, и империя, и капитал должны постоянно находиться в движении, "прирастать краями". Эти две аналогичные структуры существуют в симбиозе. Гильфердинг, а за ним и Карл Каутский, Роза Люксембург, Владимир Ленин и Николай Бухарин создают марксистское учение об империализме как об особом типе монополистического капитализма, при котором происходит ожесточенная борьба между национальными государствами Европы за продвижение своих капиталов в другие регионы мира, за овладение новыми ресурсами, рабочей силой и рынками сбыта. При этом империализм, за счет экспансии, переносит внутренние противоречия капиталистического общества вовне .