Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

Величайшим врагом расы является либерально-демократическая идеология, основанная на «индивидуализме», отрицающем все сверхличное; идеале «счастья», поощряющем любые слабости и потакающем им; эротомании, низводящей всю половую жизнь до уровня бесплодной похоти; «терпимости», разрушающей сплоченность расы, существование которой вообще не признается; материализме, ниспровергающем все духовные ценности, весь высший смысл человеческой жизни; пацифизме, ставящем слабость выше мужества; идеале посредственности, с помощью которого она противостоит любому творческому человеку и идее, которую он представляет в истории; культе пролетария как высшего существа; тотальном отречении от человеческой души.

Отчасти эта дегенерация имеет естественные причины, но в основном она распространяется в нашей цивилизации умышленно, инородными дисторсионными элементами, принадлежащими или симпатизирующими Азии в ее ожесточенной битве на выживание с Западом, которая продолжится в этом и следующем столетии. Все, что сдерживает волю к власти и энергию Запада, очевидно, готовит его к азиатскому закланию. Поэтому мировоззрение, разъедающее западную душу, следует безжалостно и любыми доступными средствами искоренять везде, где оно таится. Если в течение XIX века — века безопасности, комфорта, делания и траты денег — человек цеплялся за свои мелкие идеалы «свободы» или «счастья», то теперь он должен от них отречься, так как глубочайшие основания жизни нашей культуры атакуются снизу и извне, и эта атака во всех случаях направлена на тотальное разрушение . Сохранить прежние идеалы, значит стать внутренним врагом Запада, долг которого — открыто объявить таковым это мировоззрение и его приверженцев. Следует заменить всю застарелую идеологию сильной и мужественной, соответствующей современной эпохе абсолютной политики. Надо выкорчевать [либерально-демократические] идеи, лидеров и методы. Любые группы, основывающие на этом мировоззрении свои внутренние установки и духовную ориентацию, должны быть объявлены вне закона.

В образовании молодежи западная стратегия должна поощрять сильный характер, самодисциплину, честь, целеустремленность, неприятие слабости, стремление к совершенству, превосходству, лидерству, одним словом — расу.

Человек расы дисциплинирует себя потому, что нуждается в дисциплине. Сильные инстинкты требуют сильной воли. Раса проявляется также в способности к осаждению внутреннего хаоса, из которого только и возникает творение, будь то мысль или деяние. Сильные инстинкты служат предварительным условием любого выдающегося свершения, даже связанного с работой интеллекта. Лишенная расы и корней интеллектуальная позиция не обладает внутренним императивом: по любому поводу она пожимает плечами и спрашивает: «Ну и что?» Это позиция конченных людей — они уже отработали свое, так и не стартовав. Они не могут ни на чем настаивать, ни к чему не побуждают, ничего не совершают. Под руководством одного и того же лидера сотня людей расы, не обладающих особыми интеллектуальными качествами, способна на большее, чем тысяча интеллектуалов с тротуаров большого города. Человек расы еще не закончен: он служит материалом для свершений.

Интеллектуал не испытывает вдохновения , всерьез считая энтузиазм патологией, манией. Он предпочитает сидеть в баре или кафе и расслабленно потягивать алкоголь. Разговор ведется о патетических идеалах социального и сексуального атомизма, «новых тенденциях в искусстве», «подсознании», «демократии», но над всем витает дух разложения. Это мир скуки, пресыщенного упадка, случайных встреч и связей песчинок — одним словом, саркофаг расы . Некрофил Бодлер был его превосходным примером: мир интеллектуала — это гниение сверхличной души. Там, где пользуется спросом материал подобного сорта, варвар с легкостью одерживает победу.

Западная политика должна учитывать эти факты. Образовательная стратегия, пропаганда, общественная жизнь должны вести расу прочь от этого кладбищенского мировоззрения. Держаться подальше от всех этих упадочных форм — значит оберегать силу расы, потворствовать им — значит ускорять ее смерть.

Мы говорили о том, что раса, проникнутая исторической идеей, вольна принимать в себя чужеродный человеческий материал и подчинять его своему ритму. На этом явлении следует остановиться подробно. Такие примеры мы наблюдаем на протяжении всей истории. Скажем, римляне принимали в тело своей расы всех, кто был способен романизироваться, дабы получить возможность заявлять с той же внутренней гордостью, что и жители Семи Холмов: «Civis Romanus sum» [78] Я — римский гражданин ( лат. ) — Примеч. пер. . До 1933 г. Америка таким же образом приняла в свою расу много миллионов иммигрантов из Европы и Балкан, а русские постоянно увеличивали свою численность на протяжении последних трех столетий. В каждом из этих случаев вхождение чужестранца в специфическое расовое тело заключалось в его полном погружении в новую идею, полном принятии нового плана бытия, полном разрыве с прежним существованием. В отношении человека слово «полный» подразумевает душу . Если способна прижиться душа, сможет и тело. Так, в XVIII веке французы массово селились в Бранденбурге, тысячи и тысячи немцев — во Франции. Большим числом французы расселялись по Америке, как и англичане. Огромное количество итальянцев мигрировало во Францию. Примеры можно приводить почти без конца. В каждом случае новоприбывшие исчезали как группа. В индивидуальном плане их кровь оставалась прежней в новом ландшафте, но теперь ее ток подчинялся иному космическому ритму. Французские гугеноты в Бранденбурге становились пруссаками, в Ирландии — ирландцами. Испанцы в Ирландии также становились ирландцами, англичане в Америке — американцами. Немцы во Франции становились французами, в Аргентине — аргентинцами, в Америке — американцами. В таком процессе новичок, будь то индивид или группа, не способен ничего привнести в сверхличный уровень. Его вклад ограничивается персональными инстинктивными качествами или талантом, если говорить об индивиде, или здоровыми инстинктами в случае группы. Культурный вклад они сделать не могут, поскольку он просто не может быть принят.

Общность, несущая печать одной высокой культуры, не может на культурном уровне ничего усвоить от группы, находящейся под влиянием другой высокой культуры. Вот почему разные европейские расы взаимно ассимилировались с легкостью, через поколение теряясь в новом пульсе и чувстве: они принадлежали к одной культуре . Даже если они представляли собой отдельные расы, тем не менее, существовал высший уровень жизни, объединявший все эти расы в качестве манифестаций своего сверхличного бытия. Потому вертикальное деление по расовому признаку не имеет отношения к людям Запада . Такое деление также не имело силы, когда прибывшие неевропейцы не стремились сохранить свою обособленность: в период юности нашей культуры на восточных границах Европы многие тысячи славян ассимилировались европейскими расами, растворялись в них и окончательно становились европейцами. Будущая западная стратегия не должна забывать о подобных фактах.