Игорь Кальной - Философия истории

Четвертый тип рациональности ставит под сомнение тождество логики и разума, рациональности и научности. Этот тип рациональности апеллирует к гуманности через критику научного цинизма, через критику абсолютизма науки, и утверждает необходимость поиска социо-культурной обусловленности науки. Наука должна осознать, что она средство, а не самоценность.

Предпосылками этого типа рациональности явилось положение о неустойчивости окружающего нас мира, а также идея конструктивного хаоса, порождающего многообразие человеческих миров, функционирование которых обеспечивается не столько всеобщими, сколько региональными законами.

С точки зрения новой рациональности любое событие социальной действительности имеет три временных измерения: свое прошлое, настоящее и будущее. Отправной точкой отсчета познания выступает не аксиома (основная характеристика второго типа рациональности), а «метафора».

Так сложился переход от постклассической рациональности к постнеклассической. И каждый тип рациональности накладывал свою печать на становление и развитие философии истории, предметом которой выступает «историческое» как особый уровень бытия в мире. И в каждом случае складываются свои концепции постижения истории и свои способы ее объяснения.

XX век подтвердил опасность мифа о всесилии человеческого разума. Только сегодня становится понятным, а стало быть, и приемлемым кантовское пожелание смирить гордыню разума. Место вопроса «что ты можешь» занимает проблема «кому это нужно». Актуализируется проблема будущего человечества, напрямую связанная с решением глобальных проблем, которые возникли, в том числе и по вине науки.

За такими предостережениями следует и предложение переосмыслить философию истории, не забывая, что она имеет дело с предельными основаниями бытия человечества, с проблемами его развития на уровне становления и ставшего.

Философия истории имеет дело со способом духовного освоения мира через призму таких парных категорий как бесконечное и конечное, добро и зло, прекрасное и безобразное, земное и небесное, настоящее и будущее, смерть и бессмертие, истина и заблуждение, прогресс и регресс и т. д. Такой подход позволяет философии истории решать проблему осмысления предельных оснований «исторического» и интерпретации исторического сознания в его динамике, когда прошлое, настоящее и будущее заявляют о своей рядоположенности. Но практически все от меченные категории проходят по реестру «метафизики», ибо они ориентированы на реальность, которая не располагает своей протяженностью и длительностью, что существенно усугубляет историческую практику, вызывает определенные сомнения.

И если предметом философии выступает метасистема «природа — общество — человек» в целом, на уровне ее предельных оснований, то предметом философии истории на уровне освоения «исторического» выступают принципы отношения человека к миру, позволяющие ему адекватно осознать свое природное, социальное окружение и самого себя, связав прошлое, настоящее и будущее.

Долгое время философия истории носила региональную форму своего выражения, в основе которой лежал «европо» или «азиоцентризм». Статус аксиомы этой необходимости приобрел лейтмотив Р. Киплинга о том, что «Запад и Восток никогда не поймут друг друга». Хотя были и приятные исключения. В.С. Соловьев в своей концепции «Великого синтеза» философии, науки и религии мечтал соединить западный академизм и восточную мудрость.

Осознание того, что философско-исторический процесс имеет не региональный, а глобальный характер, с трудом пробивает себе дорогу, но пробивает. Этому содействует сложившаяся концепция глобализации процессов мира. И, похоже, что XXI век уже расстанется с идеей региональной философии истории и обретет понимание того, что философия истории вненациональна, внерелигиозна, внеполитична. Она общечеловеческая. Суть философско-исторического мышления заключается в том, чтобы, оттолкнувшись от предельных оснований бытия в мире, осмыслить настоящее, реконструировать прошлое и определиться со своим будущим, отдавая себе отчет, что сложившаяся система «природа — общество — человек» довольно сложное образование, где каждый элемент развивается по своим законам, демонстрируя статус системы в метасистеме. Более того, любая случайность объективного или субъективного характера создает точку бифуркации (коллизию) любого элемента системы, что полагает многовекторное разрешение сложившегося кризиса. И выбран будет один вектор из многообразия возможного, а все предшествующее развитие превратится в строительный материал этого вектора. В конечном итоге, это может привести к существенной редакции направленности дальнейшего развития системы. Но такое положение не только, не перечеркивает значимость философии истории для дальнейшего развития человечества, а наоборот актуализирует ее значение.

До середины XIX века философия истории претендовала на объяснение истории регионального развития человечества через абстрактные схемы, идейные мотивы. В середине XX века развернулась критика спекулятивной философии истории, которая объясняла реальность, принимая в качестве исходной посылки умозрительные построения картины мира, с ориентиром на торжество субстанции, где «метафизика» истории не оставляла места для «физики» истории. В ходе критики сложились два подхода рассмотрения истории человечества. Один подход предлагал исследовать историю человечества исключительно как процесс деятельности людей, как диалог сложившихся объективных условий и наличного субъективного фактора.

Другой подход предлагал рассматривать историю исключительно как результат деятельности, фиксируемый в культуре, в ее опредмеченном, овеществленном и отчужденном от людей состоянии.

Во втором случае историческая реальность предстает как сумма документов, вещественных следов и памятников человеческой деятельности. Но в этой ситуации теория попадает в зависимость от эмпирических методов чувственного уровня освоения исторического, ибо во внимание принимаются документы, фрагменты определенного прошлого, вещдоки, но не люди. Появилось расхожее мнение, что вещи могут «сказать» больше, чем люди. В действительности эмпирический факт далеко не всегда имеет основание для экстраполяции на все целое, а тем более на открытие определенной закономерности развития человечества. К этому следует добавить и то, что из поля зрения научного исторического познания «выпали» проблемы, характеризующие историю как социальный процесс, который имеет свою специфику по сравнению с процессами, протекающими в природе.