Людвиг Витгенштейн - Записки о цвете

В силу фрагментарности «Заметок о цвете» и в отсутствие обращения к традиции весьма сложно реконструировать общий замысел Витгенштейна. В тексте нет ни общей формулировки проблемы, ни развёрнутой демонстрации. По сути, в этих заметках, как и в других текстах, последовательное изложение предмета претит сознательному стремлению посредством множества неожиданных отступлений и не сводимых в единство замечаний показать мнимый характер философских проблем. Единственное, что можно утверждать совершенно точно, так это то, что текст Витгенштейна представляет собой крайне оригинальный подход к проблеме цветовосприя-тия, развиваемый в рамках его теории языковых игр. Цель, которую он пытается достичь, касается ясности способа, которым мы действительно используем язык цвета. Он убеждён, что ясности в этом вопросе нельзя достичь с помощью научных теорий цвета и что загадка более глубока. Витгенштейн, основываясь на своем представлении о характере философских проблем, предлагает новый подход к анализу логики цветовых понятий. Трудно, однако, в силу стиля Витгенштейна в общем виде сформулировать, в чём заключается этот подход.

Отметим, что общий подход Витгенштейна основан прежде всего на том, что характер знания о цветах, содержащегося в некоторых наших утверждениях, неочевиден. Так, некоторые истинные утверждения про цвета (например, что белый - это самый светлый цвет) напоминают истины a priori. Возникает соблазн сконструировать феноменологическую (согласно со зрительной природой цветовых понятий) теорию цвета (подобную теорию разрабатывал, например, И. В. Гёте, единственный мыслитель, к которому Витгенштейн явно обращается в заметках). Витгенштейн признает существование определённым образом структурированных феноменов зрительного восприятия цвета. Но отказывает подобным структурам в теоретическом статусе. Данные структуры отображаются логикой цветовых понятий, где под цветовыми понятиями подразумевается особый вид понятий зрительного восприятия, но унифицированность и общность такой логики имеет место только в ограниченном контексте. Реальная практика употребления цветовых понятий (в рамках разнообразных языковых игр) не поддается единообразному обобщению.

Первый раздел «Заметок о цвете» открывается описанием решающего для дальнейшего текста различия между двумя языковыми играми: «Языковая игра: Доложи о том, является ли некое определённое тело более или менее светлым в сравнении с другим. - А теперь еще одна подходящая: Выскажись об отношении между яркостью определенных оттенков цвета. (Сравни со следующим: Определи отношение между длинами двух стержней и отношение между двумя числами.) - Форма предложений в обеих языковых играх одинакова: “X светлее, чем Y”. Но в первой игре отношение - внешнее, а предложение соотносится со временем, во второй же отношение - внутреннее, а предложение - вневременное» (ЗоЦ I, 1). В обеих языковых играх сообщается нечто об относительной светлости цвета. Отметим, что речь идёт не о яркости, здесь подразумевается именно светлость - одна из субъективных характеристик цвета. Белый цвет обычно характеризуют как самый светлый из цветов, а не как самый яркий. Временной характер первой языковой игры указывает на эмпирический статус утверждений о светлости цвета некоторого тела. Сейчас - например, при определенном освещении - предмет видится нам светлым. А спустя какое-то время покажется, возможно, чуть более темным. Аналогично с длиной двух деревянных палочек, в какой-то момент можно ошибочно решить, что, например, первая палочка длиннее. Во втором случае имеет смысл говорить об объективном установлении отношения между длинами. Однако аналогия касается только необходимости на опыте сравнить одно с другим. Вторая языковая игра не зависит от опыта и не связана со временем. Белый цвет всегда остается самым светлым цветом. 3 всегда меньше 5. Так взаимно определены числа. Так взаимно определены цвета. Понятие о белом, например, подразумевает, что белый - это самый светлый цвет.

Здесь Витгенштейн вводит ключевое различие между внутренними и внешними отношениями. Внутреннее отношение - это отношение, которое не может не поддерживаться, и потому оно не связано со временем. Например, прозрачная вода никогда не может быть белого цвета (ЗоЦ I, 17-29]. Поэтому отношение между ‘прозрачностью’ и ‘белым цветом’ является внутренним. Но при всём различии между такими языковыми играми есть и определенное сродство. Ведь предложения часто употребляются на границе между логикой и эмпирикой (ЗоЦ III, 19).

Обратимся к примерам. В первом приближении вневременная языковая игра представляется безальтернативной в сравнении с реальной практикой употребления разных цветов. Пусть поставлена задача: на опыте, смешивая краски, получить определенный цвет. Не любая подобная задача будет осмысленной. При требовании получить красновато-зелёный (не коричневый) или синевато-желтый (не зелёный) цвет возникнет определенного рода ‘логическая’ невозможность. Нет отдельного красновато-зелёного цвета. Такая невозможность говорит нечто о логике цветовых понятий.

Первичными цветами являются красный, желтый и синий (с их помощью путем смешивания можно получить остальные цвета). Витгенштейн относит к первичным цветам и зелёный (ЗоЦ III, 26). Оранжевый и фиолетовый -дополнительные (их можно назвать средними). Оранжевый может быть более желтоватым или красноватым, как и смесь красного и синего - более красноватой или синеватой. В общем случае смешивание красного и синего дает фиолетовый (преимущественно синий + красный), но могут получаться и другие промежуточные цвета: пурпурный (преимущественно красный + синий), лиловый (розовый + синий), сиреневый (розовый + голубой), сиреневый можно вообще назвать красно-бело-синим (ЗоЦ I, 72). Но в сравнении с оранжевым или фиолетовым видеть зелёный как сочетание синего и желтого невозможно. Витгенштейн подчеркивает логическую важность следующего: при назывании зеленого цвета средним цветом между синим и желтым должно быть возможным определить ‘отчасти синевато-жёлтый’ (ЗоЦ III, 27). Такое выражение для нас не имеет смысла. И также вместо ‘оранжевый’ можно было бы использовать ‘красновато-желтый’ (подразумевая отдельный оттенок оранжевого с большим содержанием желтого), но, опять же, говорить про отдельный желтоватосиний цвет (в сравнении с ‘обычным’ зелёным тут было бы больше синего цвета) смысла нет. Еще пример. Оранжевый и фиолетовый можно условно назвать переходными цветами, а, скажем, коричневый - непереходным. Представим человека, который выделяет отдельно красновато-зеленый цвет. Такой человек предположительно способен предъявить непрерывную последовательность от красного цвета к зеленому, и там, где мы всегда видим один коричневый, он должен видеть постепенный переход от коричневого к некоторому отдельному красновато-зеленому цвету (ЗоЦ\, 11; III, 163).