Алёшка Емельянов - Бесконечность

в отличие от сотоварищей, пар,

подлёгших под девок – продажных наездниц

себя сам лишает невинности, чар…

Мы спим три дня в извилинах траншей,

сраженья ждём, как лава остываем,

а снег, как корочка поверх всех ран, огней,

нас одеялами так снежно укрывает.

И мы, как кровь, всё медленней бежим,

и стынем тут так тупо и напрасно.

Метельный град спускается, как дым.

Мороз грызёт по-волчьи, ежечасно.

Зима пришла и хочет больше льда,

и сводит ток, венозные развилки.

Вся наша юная солдатская орда,

как эскимо и туши в морозилке.

Приказа нет. И нет ещё врага.

И солнца нет. И станет скоро поздно!

Мы леденеем тут, как малая река.

И вскоре все поистине промёрзнем…

Исчерпаны души, осенние силы,

потрачены пули, снаряды, огни,

напичканы ямы, траншеи, могилы,

наполнены бедами ночи и дни,

измяты все хаки, укрытья, металлы,

разрыты брезенты замёрзшей земли,

раздавлены башни, форпосты и дали,

раскопаны кладбища, волны стерни,

измучены земли и фауна, флора,

избиты машины, бугры и броня,

заполнены жижей окопы и норы,

забиты осколками глади и я,

разорваны ткани, дубравные шторы,

распаханы шири, как весь материк,

разрушены склады, казармы и горы…

Вот так был улажен ненужный конфликт.

Плетёнки чугунных, литых ограждений

и глади кирпичных заборов, столбов,

ограды хором, цветников, учреждений,

булыжные стены этажных домов,

плетни, глинобитные стенки-дувалы,

решётки, закрывшие окна и тыл,

железные клетки, навес над подвалом,

кусты, огорожи, литые пруты,

под лентами разных перил сетки ковок,

леса проводов, арматурин, жердей,

щиты воротин, как стальных установок,

капканы калиток, ворот и дверей,

колючие тросы, винты на заслонах,

избыток штакетников, клетей и мер

для нужд несвободы и тайн, обороны…

И я среди них, как затравленный зверь.

Мне кажется, зырят все-все, даже кошки!

Я как под прицелом людей и домов.

В душонку прицелились, не понарошку,

рогатки ветвей и развилки стволов.

С опаской ко всем и всему в городишке,

где люди угрюмы, жирны и кислы.

Над вялой походкой смеются мальчишки,

а бабки и тётки ехидны и злы.

Все очи-бинокли пронзают вниманьем,

за что-то ругая, за что-то виня…

Сегодня слияние страхов и маний

особенно сильно пугает меня!

Я пьян внутримышечно и внутривенно.

Мозг полон дурмана и ливер им сыт.

Моё состоянье три дня неизменно.

Вот мне циркулирует выпитый спирт…

Разбиты витрины семи павильонов,

повалены сотни бутылок, рядов,

все полки и стены облиты бульоном

из спирта и соков различных сортов.

Цветные удары камней и дубинок,

падения стёкол, разбитый витраж,

размокшие виды рекламных картинок

создали помято-избитый пейзаж.

Киоски, как мятые пачки и будки,

готовы к утилю за дальней горой.

Написанный мат, как короткие шутки.

Не взяты сосуды с хмельною водой.

Всё это борцы за славянскую трезвость?

Борьба мафиози за сбыт, передел?

Иль это дебош, посетивший всю местность?

Секрет, над которым гадает отдел…

Вы очень словесно мудры,

хозяйственны и благородны,

пристойны, добры и умны,

тихи, театральны и модны!

Прекрасная ночью и днём.

В Вас чисто-разумные смыслы.

Каштаново-медным руном

покрыты высокие мысли.

Ваш облик спокоен, как штиль,

душист, как кавказская роза,

успешен, начитан и мил,

пьянящ, как коньячные дозы.

Бухгалтерский взор так хорош,

что манит раздумья поэта,

что явно на кофе похож

в преддверии нового лета!

Наталии Воронцовой

С такой тупизною впервые встречаюсь!

В башке нелогичность, кичливость и чушь.

Я неуваженью и лжи поражаюсь.

А вроде бы взрослый, директор и муж…

***

С момента рождения жил среди горя,

с жирдяями, шпиком, дерьмищем впритык.

Сейчас я средь лука, колец помидора.

Вчера поросёнок, сегодня – шашлык.

***

Весна, как и осень, мила и коварна,

готовит простуду и тысячи луж,

психозы, разлады в работе и парах.

К примеру, вчера стал покойником муж.

***

Опять мордобития, грязь и разруха,

чудной, матерщинный и хмурый поток,

изношенный транспорт, дороги и мухи…

Эх, снова приехал в родной городок!

***

О, ужас, эти педофилы!

Они маньячней всех скотин,

что любят девочек премилых,

неоперённость их вагин.

***

Бухло разрушает мою пирамиду,

рассыпав на камни, песок и цемент.

Но нервным напрягом я тоже весь сытый.

Двоякий эффект избавленья от бед.

***

Ты – яма, пустышка и кукла мужчины.

В уме твоём тина, журналы про моду.

Одною купюрой, платёжкой – вагиной -

сумеешь покрыть, отработать расходы.

***

Хвалясь стихотворною, плотною ратью,

наполнив абсентом все поры нутра,

легко обзавёлся податливой бл*дью.

Она будет музой моей до утра!

***

Среди именитых людей обыватель,

среди преобычных талантливый гений.

Я белой вороной, в больничной палате

себя ощущаю душою и зреньем.

***

Безумную травлю свершает тиран -

калечит поэтов, художников разных

средь круга загона (соседственных стран).

Людская коррида, что выглядит грязно.

***

На пазл из грязи, питья, бестолковщин,

тоски, патологий, дуреющих масс,

халуп, достоевщины и смердяковщин

глядит мой оставшийся, слепнущий глаз.

***

Дырявый, отходов уже не вмещаю,

теку на жаре пламенеющим днём,

чем функции главной я не выполняю.

Я – мусорка с хилым, проржавленным дном.

***

Я вся идеальна: мотором, строеньем,

красива с любой стороны и угла!

Но портит мой статус и вид, настроенье

отметка от камня на центре стекла.

По ночам подметаю дворы,

угощаю бездомных собачек,

поучаю родню детворы,

наставляю котов и алкашек,

матерюсь на окрестных ворон,

проклинаю людишек и власти,

выбираю нахальственный тон,

поедаю на кладбищах сласти,

сожалею, что рухнул союз,

попиваю кагор до угара,

зашиваю двуножье рейтуз,

завсегдатай больниц и базаров,

обитаю в вонючих вещах,

привлекаю я мух или кошек,

заплетаюсь в беззубых речах,

сохраняю за пазухой ножик,

в старой кепке, жилетке хожу,

обожаю кутью и оладья,

вся согбенна, ни с кем не дружу.

Я – безумная бабка Агафья.

С избытком психозных эмоций и злобы.

Умом завладели агрессия, бред.

Вибрирует мясо до спазмов, хворобы,