Йоран Терборн - Города власти. Город, нация, народ, глобальность

На главной площади – площади Кошута – находится также недавно открытый подземный музей, созданный в бывшей вентиляционной шахте и посвященный антикоммунистическому восстанию 1956 г. Это своего рода мемориальная крипта со строгой и объективной информацией, включая и сведения о том, что все еще неизвестно, кто и почему начал стрельбу, приведшую к фатальным последствиям.

Когда коммунисты пришли к власти, они переименовали множество улиц, площадей, а также организаций. Антикоммунисты сделали то же самое, часто просто возвращая докоммунистические названия. Западные немцы подошли к вопросу топонимики с типичным тевтонским усердием и созвали государственную комиссию, в которой известный правый историк и социал-демократ Генрих Август Винклер показал себя еще и замечательным бойцом. Западногерманский принцип состоял в том, что нельзя упоминать никого, кто был связан с коммунизмом после Октябрьской революции, а это означало, в частности, что персоной нон грата стала и классическая социалистка-феминистка Клара Цеткин, участвовавшая во Втором и Третьем интернационалах. Также запрет распространялся и на всех убитых при нацизме борцов коммунистического подполья. После распада Югославии хорватское правительство переименовало центральную загребскую площадь Жертв фашизма в площадь Великих хорватов. К концу 1990-х годов название стало неудобным, Жертвы фашизма вернулись, а Великие хорваты заняли более скромное место у биржевой площади.

Загреб и Хорватия выступают примером городской иконографии, которая способна привести к взрыву. Распад Югославии начался с националистского хорватского требования вернуть конную статую Йосипа Елачича на центральную площадь Загреба, где она стояла до коммунистического режима [589].

Пейзажи посткоммунистических городов изменились также благодаря еще двум историческим слоям, добавленным к городскому тексту, – религиозному и слою докоммунистической истории, представляемой в качестве средневековой или монархической, а также авторитарно-консервативной, а потому оцениваемой положительно, в чем можно разглядеть некоторую иронию.

Новая сакрализация политической жизни стала отличительной чертой православных посткоммунистических стран – с их традиционно тесными связями между церковью и государством, – как и в большинстве католических стран, таких как Литва, Польша, Словакия и Хорватия.

Восстановление храма Христа Спасителя в Москве – вероятно, наиболее яркое выражение этой новой тенденции, продолжением которой стали киевские Успенский собор и Михайловский Златоверхий монастырь. Первым новым памятником в Вильнюсе, увлеченном декоммунизацией, стали восстановленные в июне 1989 г. Три креста на Трехкрестовой горе, символизирующие легенду о францисканских мучениках – они были убраны в советский период. Хорватия сделала из архиепископа Степинаца, осужденного в 1946 г. на 16 лет заключения за сотрудничество с фашистским режимом в 1941–1945 гг., национального мученика, с 1993 г. его выставляют в саркофаге в соборе Загреба, а в 1998 г. он был причислен Иоанном Павлом II к лику блаженных.

Наиболее амбициозный религиозный проект реализуется в Варшаве: решение о нем было принято в 1998 г., а на момент 2016 г. строительство все еще продолжалось. Речь идет о храме Провидения Божия, «вотивной церкви нации, посвященной Конституции 3 мая [1791 г.], заново обретенной в 1989 г. независимости, 20 годам понтификата Иоанна Павла II и двум тысячелетиям христианства».

Также страсть к Средневековью приобрела странный размах в Венгрии, где с 2000 г. введен официальный республиканский культ «Священной Короны Венгрии», древней короны венгерских королей неопределенного возраста и происхождения. По легенде это была корона святого Стефана, первого короля, коронованного в 1000 г. Корону и другие регалии демонстрировали на процессии, которая двигалась от национального музея до парламента, на ней приносили присягу армейские офицеры [590]. Более понятным для современного сознания является новый литовский монумент великому герцогу XIV в. Гедимину, основателю Вильнюса.

Москва продемонстрировала самый показательный из всех примеров исторической регрессии к досовременному монархическому величию – морским памятником царю Петру I на Москве-реке. Военно-героическая традиция польского национализма была в определенном смысле общей для польского коммунизма и антикоммунизма. В Варшаве решение о памятнике в честь «Тысячелетия польской кавалерии» было принято коммунистами, проект одобрен при правлении генерала Ярузельского, единственного профессионального военного, когда-либо правившего коммунистической страной, а сама колонна, увенчанная двумя стреляющими кавалеристами, посвященная польским победам с 972 г. до Монте Кассино в 1944 г. и Шёнфельда в Померании в 1945 г., была установлена антикоммунистами в 1994 г.

Нелиберальные, авторитарные консерваторы, которые до коммунистов правили почти всей Восточной и Центральной Европой за пределами Чехословакии, были, как ни странно, реабилитированы либеральным «гражданским обществом» в 1980-х годах. Посткоммунистическая Варшава вернулась к превознесению межвоенного польского силовика Юзефа Пилсудского, который стоит теперь на центральной площади города, носящей его же имя, и его преемника маршала Рыдз-Смиглы. В Венгрии адмирал Хорти был удостоен государственного перезахоронения в 1993 г., и я уже отмечал признаки культа премьер-министра, практически отменившего всеобщее избирательное право. В Риге было принято решение отдать дань уважения консервативному латвийскому диктатору 1930-х годов Карлису Улманису, которого изваяли в камне.

В Пекине и Ханое посткоммунизм означает не антикоммунизм, а капиталистическую экономику вместе с правлением Коммунистической партии. В Пекине в плане иконографии это значило две вещи: прежде всего это привело к глобальной знаковой архитектуре, наиболее яркими примерами которой являются здание CCTV (Центрального телевидения Китая) Рема Колхаса, национальный стадион «Птичье гнездо» Херцога и де Мерона, а также Национальный театр Поля Андре. В политической иконографии новая ориентация заявлена посмертной унификацией партийной традиции. Мавзолей Мао включает ныне мемориальные палаты вождей периода после 1949 г., которых Мао изгнал, а одного своими преследованиями даже замучил до смерти. Большая фреска в переоборудованном историческом музее демонстрирует сегодня полный список вождей на трибуне Тяньаньмэнь, провозглашающих Народную Республику. Рядом, за пределами здания, стоит открытая скульптурная группа, изображающая Мао за дружелюбной беседой в саду, в числе собеседников – Лю Шаоци и Дэн Сяопин [591]. У вьетнамцев не было потребности в подобной посмертной реабилитации и было совсем немного ресурсов для глобальных показательных проектов, однако, как мы уже отмечали, в Ханое почтили память короля, основавшего город в XV в. В то же время при поддержке французов восстановлены некоторые памятники колониальной архитектуры.