Йоран Терборн - Города власти. Город, нация, народ, глобальность

Куба богата своей культурой и своим медицинским образованием, однако в экономическом плане остается бедной страной, и, несмотря ни на что, Гавана по-прежнему является привилегированным городом, если сравнивать, например, с Сантьяго-де-Куба.

Социальное зеркало и топография власти в коммунистических столицах

«Жилье – социальное зеркало города», как было однажды сказано [577]. У коммунизма в этом плане было одно вполне очевидное достижение: обеспечение людей дешевым жильем. К 2000 г. домохозяйства в богатых капиталистических странах ОЭСР тратили примерно от одной четверти до трети дохода на оплату жилья и коммунальных услуг (воды, электричества и т. д.). В коммунистической Европе в 1989 г. домохозяйства платили 6 % дохода [578]. Однако жилая площадь в Восточной Европе была намного меньше, чем в Западной, хотя не так сильно уступала развитым капиталистическим странам Азии. (См. табл. 2 с данными о жилой площади на одного жителя, собранными из разных источников.) Только после смерти Сталина началось массовое строительство, так что ГДР в результате взяла на себя слишком тяжелые обязательства по строительству, следуя лозунгу Хонеккера о «единстве экономической и социальной политики». Качество созданного жилья было неровным, если сравнивать со строительством в Западной Европе, но в некоторых случаях достаточно высоким, например в восточноберлинском районе Марцан [579].

Таблица 2. Жилая площадь на человека в коммунистических и капиталистических странах, кв. м

Социально-пространственная сегрегация является важным социальным показателем, однако ее очень трудно сравнивать на больших промежутках времени и между разными городами. В целом большинство исследований указывают на падение сегрегации в коммунистической Европе [580]. Собственность на жилье могла быть разной. Если в Пекине и Москве, а также, несомненно, в Пхеньяне все или почти все жилье находилось в государственном владении, то в Чехословакии и Польше – только 60 %, а в ГДР – 40 %. В Венгрии, Болгарии и на Кубе частная собственность преобладала, составляя от 70 до 85 % общего объема жилья [581].

Разнообразие городов и их изменения с течением времени привели к тому, что клише холодной войны о «тоталитаризме» стало казаться до смешного устаревшим. Но что именно говорят нам эти столицы о коммунистической власти? Прежде всего ими подчеркивается неизменная значимость и устойчивость традиций национальных городов, что всегда акцентировалось коммунистическим каноном. Моделью выступала Москва, однако эта модель нигде не воспроизводилась, да и не должна была. И если национальное было, так сказать, общим отличием, проект социализма рабочего класса был «общей общностью». Он выражался в разных формах, ни одна из которых, правда, не соответствовала грезам социалистов. Наиболее удивительными и откровенными оказались, возможно, преграды и барьеры, построенные между городом и деревней и институализированные китайской системой «хукоу».

Наиболее заметной общей чертой коммунистических столиц было отсутствие капитализма: центральных деловых и банковских районов, крикливых штаб-квартир корпораций или башен спекулянтов недвижимостью, демонстративного частного богатства, выражаемого улицами, площадями и торговлей, на него ориентированными. Также там не было изысканных кварталов аристократических или буржуазных особняков. Если они и оставались, то приходили в запустение, а их прежние обитатели уезжали. Отмена земельной ренты позволила создавать в реконструированных городах просторные центры, как в некоторых частях Москвы, Пекина, Берлина, Ханоя, Пхеньяна и Варшавы, но не столь заметные в таких исторических городах, как Будапешт, Прага и Гавана, в которых просторный центр появился непосредственно перед революцией и застраивать его полностью никогда не позволялось.

В архитектурном модернизме до Второй мировой войны и в его Афинской хартии не уделялось внимания идентичности города или его центральной идентификационной функции. В течение и сразу после войны лидеры Международного конгресса современной архитектуры Гидион, Ле Корбюзье и Серт постепенно стали считать это ошибкой и недостатком, выступив за современную «новую монументальность», позднее реализованную в созданном Ле Корбюзье проекте Чандигарха в Индии [582]. (Восточноевропейские коммунисты узнали о значении центра города благодаря довоенной московской программе и воплощали подобный образ в жизнь, создавая гражданско-политические, а не деловые центры.)

Все столицы были озабочены индустриализацией города и наращиванием промышленного рабочего класса. Высшему сегменту последнего предоставляли новое высококачественное жилье. Культура, в том числе и развлекательная, стала приоритетом благодаря рабочим клубам и дворцам культуры в самых разных странах, примером чего могут служить восточногерманский Дворец Республики или корейский Народный дворец учебы. Коммунистические города структурировались рабочими местами, а не улицами и потреблением. Жилье там часто получали по работе; поэтому вы посещали культурные, развлекательные или политические мероприятия с сослуживцами и часто проводили отпуск с ними же.

Рабочая урбанистическая концепция очевидным образом противопоставлялась американской субурбанизации среднего класса – расползанию односемейных спальных районов. Однако «городская» жизнь в компактном городе, отстаиваемом восточногерманскими «Принципами городского планирования», не является исключительно жизнью рабочего класса. Напротив, ей требуется также и значительный компонент того, что марксисты назвали бы «мелкобуржуазным», а именно лавки, ремесленники, кафе, бары, рестораны. Если не считать незначительных изменений в Будапеште в 1970-е и 1980-е годы, коммунистические руководители оставались, как правило, совершенно глухи к этой стороне городской жизни.

Слабое развитие было проклятием правящих коммунистических режимов, вступивших в гонку с ведущими капиталистическими государствами. Коммунистическая Европа в плане экономики и человеческого развития не слишком уступала Западу вплоть до 1970 г., однако относительный дефицит оставался вечной проблемой [583]. Всегда сохранялось острое противоречие между наращиванием объема инвестиций и народным потреблением. От этого страдал и уровень обеспеченности жильем. Недостаточное развитие означало также то, что многие программы массового жилья привели к строительству низкокачественных зданий, тогда как высококачественные, например на улице Горького или Шталин-Аллее, были доступны лишь меньшинству. Великолепная идея жилого микрорайона с планированием коммунальных услуг, впервые разработанная американцем Кларенсом Перри в 1920-е годы, широко применявшаяся в социал-демократическом планировании в период после Второй мировой войны и принятая московской программой, часто оставалась целиком или полностью нереализованной.