Йоран Терборн - Города власти. Город, нация, народ, глобальность

Это было глобализированное строительство национальных государств, нацеленное на то, чтобы дать национальному государству или националистически настроенной династии столицу, «достойную страны». Этот процесс происходил под руководством государства и был сосредоточен на государстве, его двигателем была национальная власть, которая представляла себя соревнующейся с другими нациями внутри общемировой системы власти и престижа. Городская конкуренция Всемирных выставок с их символическими достопримечательностями также была сосредоточена вокруг государства и нации. Мы уже касались выше такого рода глобализации, когда изучали создание национальных столиц.

Текущий глобальный момент имеет совсем иную динамику, хотя, вопреки распространенным заявлениям, ни одна столица до конца не порвала связи с национальным государством и не была заменена свободно парящим «глобальным городом».

Проекты глобальных городов: попытка архитектора-модерниста

Однако прежде чем взглянуть на властную динамику текущего глобального момента, из уважения к фундаментальной концепции городов как рукотворной среды поселений людей – а не просто почтовых индексов держателей власти, корпоративной или политической, – мы рассмотрим историческое развитие архитектуры глобальных городов. Текущий глобальный момент предполагает особый стиль урбанизма, в котором доминируют корпоративные небоскребы в интернациональном стиле. Траектория развития этого стиля – сложная и полная иронии история модернистской архитектуры. Стоит привести общий очерк этой истории, который выходил бы за рамки специализированного раздела архитектурной историографии.

С архитектурной точки зрения глобальный момент может быть соотнесен с нью-йоркским Музеем современного искусства и прошедшей в нем в 1932 г. выставкой архитектуры интернационального стиля. Активно пропагандировавшийся и крайне влиятельный интернациональный стиль был, по сути дела, европейским модернизмом Баухауса и Ле Корбюзье: лишенным декоративности, строгим и обтекаемым, сильно отличавшимся от нью-йоркских небоскребов 1920-х годов, строившихся в стиле избыточного ар-деко, которые позднее, в начале холодной войны, будут презрительно называть сталинскими «тортами». Американские капиталисты первыми построили небоскребы; европейские архитекторы-модернисты разработали дизайн более смелых и стильных небоскребов для послевоенного будущего, в котором последние стали знаком глобальной корпоративной власти и амбиций.

Это было время, когда международная группа архитекторов-модернистов пыталась изменить мир. Их интернационал, CIAM (Международный конгресс современной архитектуры), был образован в 1928 г., в основном в знак протеста модернистов против академизма, который, получив поддержку со стороны ведущего европейского политика того времени, француза Аристида Бриана, выиграл конкурс на строительство штаб-квартиры Лиги Наций в Женеве. CIAM был международной организацией с исполнительными национальными филиалами и конгрессом с делегатами и индивидуальными членами. Неутомимым духовным лидером ее являлся Ле Корбюзье, но в основном организацией руководили Зигфрид Гидион, швейцарский архитектурный критик и историк архитектуры, генеральный секретарь организации с 1928 по 1957 г.; Корнелис ван Истерин, главный архитектор Амстердама, который был ее президентом с 1931 по 1947 г.; Вальтер Гропиус (вице-президент), основатель и директор Баухауса, после прихода к власти нацистов находившийся в изгнании – сначала в Британии, затем в Гарварде; наконец, в более поздние годы – Жозеп Льюис Серт, архитектор из Каталонии, эмигрировавший в Гарвард, он был президентом с 1947 по 1957 г.

Это было невероятное интеллектуальное движение, производившее не только идеи, но и городской дизайн – зачастую по собственной инициативе, когда, например, Корбюзье разработал, не имея никакого заказа, планы для Алжира и Боготы: жилые районы, транспорт и пространственное решение города. По сравнению с авангардистскими движениями в литературе, живописи и музыке, CIAM просуществовал довольно долго, он был распущен в 1959 г., т. е. более чем через 30 лет после создания. В него входили большинство мировых архитекторов и градостроителей модернистской направленности – за исключением американцев, родившихся в США [600].

Хотя это была не более чем попытка изменить мир, CIAM был не просто местом для радикальных разговоров. В 1941 г. он мог без преувеличений похвастаться среди прочего следующим:

Планы, касающиеся Амстердама, находятся в руках президента этой группы; Стокгольм развивает свои социальные структуры согласно учению CIAM; Бразилия и Аргентина пригласили видных участников CIAM провести лекции по урбанизму и заложить основу для крупных планов; Финляндия возложила на финского делегата CIAM руководство реконструкцией… Гарвардский университет назначил главой кафедры архитектуры и градостроительства вице-президента CIAM [Гропиуса] [601].

После Второй мировой войны их идеи стали непосредственным источником для Чандигарха в Индии, города Бразилиа в Бразилии, в меньшей степени Исламабада в Пакистане и Абуджи в Нигерии (см. главы «Национальные основания» в наст. изд.). Команда архитекторов, которая проектировала штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке под руководством придворного архитектора Рокфеллера Уоллеса Харрисона, включала Ле Корбюзье и четырех других членов CIAM, в том числе Оскара Нимейера, который, по всей видимости, выполнил ключевую часть проекта, опираясь на одну идею Корбюзье.

CIAM охватывал широкий политический спектр, от итальянского фашизма (Джузеппе Терраньи) до коммунизма (Андре Люрса, Ханнес Майер, Ханс Шмидт и Хелена и Шимон Сыркус среди прочих), включая реформистски настроенных скандинавских социал-демократов. Политические взгляды самого Корбюзье были неоднозначными, но его ближний круг состоял из французских ультраправых [602]. Он участвовал в конкурсе на строительство Дворца Советов в Москве, а в 1941 г. пытался обратиться к правительству Виши и опубликовал фундаментальный документ CIAM, «Афинскую хартию», в «час Национальной Революции» (при этом в ее издании 1957 г. было написано, что первое издание вышло «из глубин оккупации») [603]. Оставив в стороне сложности Корбюзье как личности, экуменизм CIAM станет понятнее, если поместить его в контекст архитектурной и политической истории.

С архитектурной точки зрения CIAM был боевым авангардом и добился в этом некоторых успехов – прежде всего в Веймарской Германии, Нидерландах, в ранние годы в СССР и в Скандинавии после Стокгольмской выставки 1930 г. Он сумел перегруппироваться после поражения, полученного в Женеве в 1927 г., и яростно сражался в других битвах. По вине нацистов архитекторы CIAM оказались разбросанными по всей планете, от Москвы до Кембриджа (штат Массачусетс), от Анкары до Дар-эс-Салама и Шанхая. Его главными урбанистическими врагами были академизм и историзм.