Йоран Терборн - Города власти. Город, нация, народ, глобальность

Разумные советские сталинисты никогда не забывали национальных уроков Ленина и Сталина. В декабре 1951 г. два советских комментатора раскритиковали восточногерманскую Шталин-Аллею за то, что она слишком уж точно подражала советскому образцу [529]. В сентябре 1953 г. глашатай советской идеологической ортодоксии Михаил Суслов выговорил советскому редактору издания Красной армии в Польше, боровшемуся за сохранение этого издания: «А как насчет суверенитета Польши? Поляки должны сами строить социализм, они должны научиться писать о своих достижениях и опыте» [530].

Новые столицы коммунистических режимов, распространившихся на Запад, сильно отличались как от Москвы, так и друг от друга, хотя и обладали некоторыми общими чертами. Все они были – с некоторыми оговорками в случае Будапешта – столицами национальных государств, возникшими в результате межгосударственных войн в качестве либо выгодополучателей победившего союза государств (Бухарест, София, Белград, Прага и Варшава), либо национальных столиц разгромленной империи (Берлин в эпоху после Гогенцоллернов и в какой-то мере Будапешт). Границы этих государств были ненадежными и спорными. Во всех их столицах, за исключением Берлина, непосредственно перед формированием государственности изменился этнический состав, и все они являлись частью мультиэтнического пояса Центральной и Восточной Европы, который проходит между Пруссией и Россией от Финского залива до Черного моря [531]. Однако в урбанистическом или архитектурном отношении у них было мало общих черт.

Облик Варшавы формировался ренессансным Старым королевским городом и аристократическими особняками в стиле барокко и рококо. Доминирующая культурная традиция города была католической и военно-аристократической, в период между двумя мировыми войнами Польшей в основном правили военачальники. У Праги было славное средневековое прошлое, она отличалась сильной традицией христианской реформации и ереси, начавшейся в XV в. с Яна Гуса; сильным капитализмом, поддержавшим стиль ар-нуво, с соответствующим рабочим движением; а также кубистским авангардом в архитектуре. Будапешт возник в 1870-х годах в качестве гордой и постоянно богатеющей национальной венгерской столицы Австро-Венгерской империи Габсбургов. Он не стеснялся демонстрировать свою национальную гордость, как и свое новое богатство в парламенте, здание которого должно было превзойти Вестминстер, послуживший для него образцом, и бросить вызов династическому замку, находившемуся на холмах Буды на другой стороне Дуная. Площадь Героев конкурировала с венской Хельденплац, также в городе было второе по размеру в Европе метро. Белград, Бухарест и София, некогда османские резиденции официальных властей, пытались забыть об этом и как-то преодолеть эту часть своей истории.

Столицы коммунистической Восточной Европы управлялись по очень сходным программам, которые, однако, получили достаточно разное выражение, и тому есть три причины: первая – облик этих городов, как он сложился на момент 1944–1945 гг.; вторая – национальные формы и традиции, к сохранению и применению которых призывала программа; третья – руководители, которые, хотя и были отчеканены по одной модели, все же не были копиями друг друга.

Варшава и Берлин были разгромлены во время войны, Варшава – настолько, что в период 1945–1947 гг. роль фактической столицы коммунистической Польши исполнял намного меньше пострадавший текстильный город Лодзь. Последний был центром рабочего класса и рабочего движения Польши, и в те времена велись, судя по всему, кое-какие дискуссии о том, не следует ли перенести столицу на эту территорию рабочего класса [532]. Однако Варшава, несмотря на свой откровенно аристократический характер, была столицей польского национального государства. Поэтому коммунистическая администрация вернулась в Варшаву, чтобы, говоря словами ее руководителя Берута, превратить столицу «за счет развития промышленности… [в] центр производства, в город рабочих» [533].

Белград пострадал очень сильно, Будапешт и София – достаточно серьезно, тогда как Бухарест – в меньшей степени; Прага в основном сохранилась нетронутой, хотя там и правили нацистские оккупационные власти. В Варшаве и Берлине необходимо было построить новые политические центры, тогда как в Белграде и Софии это было очевидным решением, а в Праге и Будапеште, старых исторических городах, – довольно сомнительным. В Бухаресте межвоенными правыми правительствами, гордящимися приобретениями Румынии в Первой мировой войне, был создан новый монументальный центр. В то же самое время коммунистическая урбанистическая программа означала, что, будь это новый политический центр или старый, национальное наследие необходимо сохранять и, если нужно, реконструировать. В Варшаве первым решением городской мэрии утверждалась необходимость перестройки Старого города, хотя королевский замок был восстановлен только в 1970-х годах при новом руководстве. В Восточном Берлине одним из первых строительных решений стала постепенная реконструкция классической модной улицы Берлина, Унтер-ден-Линден.

Согласно архитектурному канону соцреализма, новые монументальные строения должны были обладать «национальной формой». В Берлине и Будапеште она представлялась в основном неоклассицизмом, в Варшаве и Праге – Ренессансом, а в Софии и Бухаресте – некоторыми византийскими элементами. Часто, как в варшавском Дворце культуры, национальные формы в основном выражались в орнаментальных мотивах, которые могли узнать только знатоки архитектуры [534]. Разрыв Сталина с югославскими коммунистами избавил Белград от пастишей [535].

Первым большим политическим сооружением в Варшаве стал Центральный комитет партии, белое классицистское здание, расположенное, что несколько необычно для таких строений, в центре города, на пересечении Иерусалимского бульвара и Нового Свята, однако, в соответствии с московской моделью, оно не было главной достопримечательностью нового политического центра. Эта роль выпала огромному Дворцу культуры, спроектированному советским архитектором Львом Рудневым в московском стиле и построенному советскими рабочими, хотя в нем и были использованы изысканные польские исторические мотивы. Перед зданием была разбита парадная площадь. Главной магистралью стала Маршалковская улица [536], которая проходила по одной из сторон этой площади, а в конце ее у дворца находилась главная жилая и торговая зона новой Варшавы, MDN. На параллельной улице расположился ряд министерств. Все это оказалось в нескольких кварталах к югу от довоенного центра и еще дальше на юг от Старого города.