Александр Замятин - За демократию: местная политика против деполитизации

Помимо названной формирующей функции опросов они обнаруживают ещё один болезненный удар по демократии в своей демобилизующей функции. Люди часто воспринимают опросы как возможность сообщить о своих чаяниях или отчитаться о лояльности. В ситуации перекрытых каналов обратной связи мы уповаем на редкую возможность достучаться до начальства с помощью полстеров. Таким образом, вместо коллективных действий по продвижению своей повестки, которые могут угрожать правящей элите, нам предлагают в частном порядке ответить на вопросы анкеты, приложив как можно меньше усилий. Это порождает соблазнительную антидемократическую иллюзию о том, что участие гражданина в управлении страной может ограничиться периодическими ответами на опросники, которые можно заполнять, не выходя из дома и не утруждая себя общением на эти темы с другими людьми.

Вопреки мечтам Гэллапа, опросы не усиливают демократию, но представляют для неё серьёзную угрозу. Представьте, что в вашем районе проходит опрос об использовании общественного пространства любимого вами парка, на основании которого будет принято решение о его будущем. Из 50 тысяч жителей района полстеры опросили тысячу человек, выдержав полную методологическую строгость и исключив какие-либо фальсификации и фабрикации, что дало довольно точные с точки зрения математической статистики результаты. Представим также, что вердикт опроса поверг вас в ужас – парк нужно застроить парковками и торговыми центрами. При этом ни вы, ни ваши знакомые в выборку не попали, шансы на это довольно велики. Будете ли вы считать, что решение принято демократическим путём? Даже в предположении процедурной непорочности результата (отсутствие фальсификаций, принуждения и фабрикаций) у нас останутся дополнительные требования к тому, что предшествовало опросу. Как минимум, мы бы хотели устроить предварительные обсуждение со всеми заинтересованными соседями с возможностью агитации. Сам факт того, что вы не могли участвовать в принятии решения ставит под вопрос его демократичность. Отсюда видно, что демократия предполагает нечто большее, чем механическое сложение индивидуальных предпочтений и выявление «среднего» мнения. Разберёмся с этим подробнее в следующей главе.

ЧТЕНИЕ ПО ТЕМЕ ГЛАВЫ

Горячо рекомендуем всем читателям книгу Григория Юдина «Общественное мнение, или Власть цифр».

Для более глубокого погружения можно начать со следующих текстов:

Пьер Бурдье. Социология политики. Socio-Logos, 1993.

Патрик Шампань. Делать мнение: новая политическая игра, 1997.

Борис Докторов. Отцы-основатели: история изучения общественного мнения, 2006.

Д. М. Рогозин, В. В. Картавцев, Н.И Галиева, Е. В. Вьюговская. Методический аудит массового опроса, 2016.

Ранее мы говорили о демократии так, будто это понятие не нуждается в дополнительных пояснениях. В действительности вокруг демократии есть много путаницы, и нам необходимо хотя бы бегло разобраться в истории этого понятия, чтобы уловить его утраченное содержание и понять, почему в современной России так и не появилось самостоятельное демократическое движение.

К концу холодной войны многие стали понимать демократию как альтернативу и противоположность «коммунизму» – советской части мира. Демократия стала включать в себя сразу всё хорошее: свободу, права человека, самоопределение, конкуренцию, изобилие и т. д. – в противоположность всему плохому, тоталитарному. Поэтому, в частности, за постсоветскими антикоммунистическими движениями и партиями в России закрепилось самоназвание «демократы», хотя никакой преемственности с какими-либо демократическими партиями и мыслителями у них не было, скорее даже наоборот. По сей день в широком употреблении понятие «демократия» в России ассоциируется с либерализмом, как будто одного без другого не бывает. Эта пара, в свою очередь, также подразумевает безальтернативную приверженность капитализму.

Однако любому, кто хоть немного знаком с историей идеи демократии, известно, что её связка с либерализмом является совсем недавним изобретением и большую часть жизни они находились во взаимном напряжении. При этом «демократия» появилась гораздо раньше, чем либерализм, идея разделения властей и тем более концепция прав человека. В академических кругах термин «демократия» вызывает нешуточное смятение: распространённое сегодня понимание демократии сильно отличается от того, что вкладывалось в это слово ещё 100 лет назад, и тем более не соответствует исходному древнегреческому определению демократии как правления народа или правления бедных 62 62 Смущённый читатель может проверить это по классическим текстам Аристотеля (например, Кн.3 «Политики») или по приписываемому Ксенофонту сочинению «Афинская полития», в котором афинская демократия описывается как режим, в котором «справедливо бедным и простому народу пользоваться преимуществом перед благородными и богатыми по той причине, что народ-то как раз и приводит в движение корабли и даёт силу государству» (Аристотель. Афинская полития / Пер. с греч. С И. Радцига. Ксенофонт. Лакедемонская полития / Пер. с греч. Г. А. Янчевецкого. М.: Академический проект, 2017. С.142). . Учёные периодически пытаются искусственно ввести более удачные термины для того, что сегодня принято называть демократией 63 63 Как это делал, например, Роберт Даль, когда в 1960-х годах предлагал называть современные демократические режимы «полиархией». , но они никогда не приживаются. Похоже, что сами трансформации, которые переживает понятие демократии, сообщают нам что-то важное о нашей политической истории.

Тем временем у демократии есть собственное содержание, отличное от обычных либеральных ценностей – свободы слова, собраний, совести, самовыражения – и даже от привычных конституционных принципов – разделения властей, выборности, верховенства права. Сама по себе демократия означает политическое равенство, то есть отсутствие выделенных социальных групп с особыми властными возможностями в принятии решений по вопросам, касающимся других.

Приведём пример. Представьте, что вы и ещё четыре человека оказались на острове, на котором есть ферма, способная дать вам тепло, крышу над головой и инструменты для добычи еды. Вы впятером должны определиться с тем, как её использовать, кто на что может претендовать. Если вы согласились, что ферма и все её блага (но не будущие продукты) принадлежат вам в равных долях, то есть вы управляете ей на равных началах, то вы выбрали демократию. Это означает, что ни у кого из вас нет особых прав на принятие решений по её использованию и каждый вынужден договариваться с остальными. Ясно, что даже впятером придерживаться этого принципа будет непросто, потребуются те или иные механизмы (возможно, те же выборы и разделение властей), не говоря уже о стране с десятками миллионов граждан. На этом основании один из величайших защитников демократии Жан-Жак Руссо считал, что у неё нет шансов в огромной Франции в отличие от его родной маленькой Женевы.