Элизабет Лукас - Свой путь направь к звезде. Душевное равновесие в трудное время

Но не нужно думать, будто существует два сорта людей: люди, которые радуются, и люди, лишенные радости. Опыт показывает, что один и тот же человек временами радуется, а временами бывает весьма далек от радости. К тому же хорошо известно, что радостные переживания в среднестатистической жизни случаются не так часто, а периоды без радости длятся подолгу. Казалось бы, из этого можно сделать вывод: любой человек находится скорее «снаружи», чем «внутри» бытия, скорее ищущий, чем обретающий, скорее чужой даже самому себе, чем интегрированный в мир.

Однако это довольно опрометчивое предположение, потому что редко выпадающие минуты радости обладают замечательным свойством – их воздействие выходит далеко за собственные пределы. Их мерцание просвечивает сквозь безрадостное существование подобно отблеску солнечных лучей, который виден на небе после заката или перед восходом. Минуты радости не просто проживаются сами по себе – они сокращают предшествующие и последующие периоды отсутствия радости.

Поэтому наряду с понятием «предвкушение радости» в принципе можно было бы ввести понятие «послевкусие радости». Человеку, ощущающему предвкушение или послевкусие радости, нравится жить, он пребывает (уже или все еще) в согласии с бытием мира, хотя и не осознает этого так ясно, как человек радующийся.

Отбрасывая отсветы на прошлую и будущую безрадостность, радость изменяет всю нашу жизнь в качественном отношении. Радость дает нам возможность избежать отчужденности и пребывать там, где и есть наше место, – в себе самих и целиком в мире.

Что происходит, когда частота появления радости в жизни человека резко падает, а если и выпадают редкие радостные моменты, то без подпитки «причиной-смыслом» они слишком быстро затухают? Если приходится долго довольствоваться лишь отсветами на вечернем небе и не видеть настоящего солнца, связь с солнечным светом притупляется, теряется. А вместе ней теряется связь с самим собой, с ближними, с событиями и явлениями мира. Я хотела бы привести здесь отрывок из письма, которое получила от одного пациента, – в нем все это изложено очень ясно.

«Я стараюсь удержаться в жизни, призывая на помощь всевозможные мудрые изречения, вычитанные из книг ситуации и ободряющие слова, однако что-то неудержимо тянет меня вниз. Я судорожно напрягаюсь, чтобы вырваться из этого плена, потому что знаю: у меня нет права быть несчастным и подавленным. Ведь у меня есть много такого, чему могли бы позавидовать другие! И понимаю я тоже достаточно много, начинаю тысячу дел, проявляю активность при их подготовке, но вдруг все разом кончается. Как бы то ни было, я постоянно возвращаюсь на исходную позицию – к ощущению бессмысленности жизни, и сейчас мне стыдно писать об этом черным по белому. По-настоящему меня не интересует ни одна цель, возможно, я болен. […]

Я снова пытаюсь взбодрить себя, принять радостно-беззаботный вид и оставаться в этом состоянии, но это лишь самообман. Мне так редко удается порадоваться по-настоящему…»

Есть одно важное свойство радости – ее присутствие взаимно обусловлено связями человека с миром. Слабеют связи – слабеет и способность радоваться жизни. Радость уходит – прерываются и оставшиеся связи.

Альфред Адлер стремился объяснять все виды неврозов и невротических состояний, к которым он относил такие характерные проявления, как тревожность, странности поведения и пессимизм, неразвитым чувством общности. Он писал: «Глубочайшая причина всех неудач и промахов внутренней жизни человека кроется в недостатке общения, в дефиците совместной игры, совместной работы, совместных увлечений».

С оглядкой на автора приведенной выше исповеди здесь можно было бы добавить: и совместной радости. Примечательно, что в письме пациента ни разу не упоминались связи с другими людьми.

Давайте немного отвлечемся от письма моего пациента – мы к нему еще вернемся – и посмотрим на радость с другой точки зрения: не как на градусник душевного здоровья, а как на лекарство от душевных болезней.

Совершенно очевидно: если бы человек мог чаще и искреннее радоваться, укрепилась бы его связь с тем существенным, чего не хватает в его жизни, а это означало бы усиление его базовой способности радоваться. Общение, совместная игра, совместная работа и совместные увлечения (по Адлеру) опять стали бы даваться ему легко и просто, а ускользающая от него «причина-смысл» высветилась бы гораздо яснее. Многие душевные коллизии сгладились бы моментально – за это я ручаюсь своей репутацией.

Загвоздка в том, что нельзя радоваться по приказу. Однако противопоставить безрадостности уже упоминаемое нами франкловское «упрямство духа» вполне возможно. В данном случае оно проявляется в том, что человек целенаправленно концентрирует внимание на множестве маленьких поводов для радости, которые посылает ему жизнь, и окружает каждый из них ореолом особенного и прекрасного. В этом ореоле поводы для радости ярче и продолжительнее отражаются на вечернем небе, просвечивают сквозь сумерки предвкушения и послевкусия радости, и, возможно, со временем они приведут к наступлению дня, когда человек вновь достигнет согласия с миром.

И поэтому вот мой совет № 6:наслаждайтесь жизнью, пока живете!

Каждый наш день мы должны что-то делать – физически и духовно. Некоторым людям эта активность кажется обременительной, они с трудом заставляют себя приступить к работе, любая деятельность вызывает у них стресс. Можно выполнять все необходимое через силу и сопровождать каждое движение тяжким вздохом самопреодоления. Но лучше постараться изменить свою позицию. Что, если относиться к каждому делу с готовностью найти там свою особую, привлекательную сторону? А ведь она там есть! Нужно рано вставать на работу? Но как прекрасен аромат кофе, который распространяется по дому, когда мы готовим себе ранний завтрак. Как здорово, что мы можем позволить себе завтрак и нам не нужно выходить из дома голодными. Не говоря уже о том, что ходить на работу в сто раз лучше, чем сидеть дома из-за безработицы.

На подобный позитивный спектр можно попробовать разложить все наши повседневные дела – возможно, жить станет гораздо радостнее.

А несколько часов в день мы свободны от дел, по крайней мере, от таких, которые нужно сделать во что бы то ни стало. И эти часы досуга (порой они, правда, сокращаются до 15–20 минут) всецело принадлежат нам. В нашей жизни нет других временных промежутков, которые бы в такой же степени «подчинялись» нам, как эти драгоценные паузы, и которым бы угрожала такая же опасность быть растраченными попусту.