Илья Шифман - Учение. Пятикнижие Моисеево

Во II в. н. э. в Палестине (менее вероятно, в Вавилонии) был создан так называемый Таргум Онкелос (Аквила) — перевод Пятикнижия Моисеева на арамейский язык. Подобно греческому переводу иудаистского Священного писания, осуществленному Аквилой, данный арамейский перевод (таргум) Пятикнижия отличается особой точностью. На основании этого, по-видимому, и возникла традиция, приписывающая Аквиле авторство названного таргума. В раннесредневековый период в Галилее (Северная Палестина) Тора «переводилась» на арамейский язык по крайней мере трижды. Данные «переводы» (скорее, переложения) Пятикнижия на арамейский язык изобилуют многочисленными отступлениями от оригинального текста, вставками, Дополнениями и т. п. В научной литературе эти «переводы» получили наименования Codex Neofiti I (текст сохранился полностью), Таргум Псевдо-Ионатана («Иерусалимский» таргум I; не сохранилось 15 стихов) и «Иерусалимский» таргум II, от которого дошло до нас лишь 850 стихов (прим. И. Р. Тантлевского).

Заголовок «В начале» сохранился в масоретском тексте Ветхого завета. Он соответствует ближневосточному обычаю называть литературные произведения по их первым словам. Заголовок «Бытие» сохранился в Септуагинте; он соответствует обычаю называть книгу по основным событиям, о которых в ней идет речь. Русское «Бытие», вошедшее во всеобщее употребление, является неточным переводом греч. Γενεςις — букв. «Происхождение», «Возникновение».

Обозначение Бога ( ʼǟlōhȋm — Элохим) здесь с рефлексом архаической мимации, играющей роль определенного артикля; оно огласовано по парадигме имен множественного числа мужского рода и соответствует общему для семитских религий сиро-палестинского региона наименованию верховного божества: ср. угаритское Илу и Илум, финикийское Эль и Элим. Такого рода обозначения уже во II тысячелетии до н. э., по-видимому, смешивались с формой множественного числа, о чем свидетельствует словоупотребление в угаритском «письме генерала» (Ид. V, 20), где обозначение Бога формой множественного числа согласуется со сказуемым в единственном числе («даст»). В сиро-палестинской мифологии Бог (Эл) является творцом небес и земли (см. ANET, Suppl. с. 519; KAI 26; id., 129); см. также Быт. 14:19, где творцом небес и земли назван Бог Всевышний; в Быт. 14:22 он отождествлен с Яхве. Этот же сюжет разрабатывается в Пс. 89:12-13; 95:5; 102:26; 136:5-9; 146:6; Иер. 10:10-13 и т. д. Последующий текст (до Быт. 2:3) воспроизводит, по всей видимости, общую для всего древнего Леванта «ученую» жреческую космогонию с Богом (Элом) в роли творца.

«Неупорядочена» (tōhū wāḇōhū) — имеется в виду хаос, в котором первоначально (до сотворения света) находились элементы мироздания. Ср. Иер. 4:23, где этой же формулой описывается состояние страны, подвергшейся вражескому нашествию. Согласно Прем. 11:18, Бог сотворил мир из «безобразного вещества».

«Над Океаном» — Океан (těhōm) здесь представляет собой космическую сущность, в которой находятся элементы мироздания. Ср. Пс. 24:1-2: «ибо Он на морях поставил основания ее (вселенной.- И. Ш. ), и на реках воздвиг ее».

«Божье дыхание» — евр. слово rūăh может иметь значения: «ветер, дыхание, душа»; в данном случае имеется в виду дыхание Бога.

Счет суток в древнем Леванте велся от вечера до вечера.

(11-12) — земля выступает в роли мифического существа, выполняющего приказания Бога; явный рефлекс «языческого» мифа с участием богини земли.

Наблюдения за светилами служили для определения и счета времени; идея всеобщей взаимосвязанности явлений позволяет видеть в том или ином расположении светил предвестника земных событий. О наблюдениях за звездами говорится уже в угаритской поэме «Об Акхите»; там их ведет Пагату, сестра главного героя. Астрологические представления, имевшие хождение в древнем Леванте, заимствованы, по всей видимости, из Месопотамии.

(20-25) — ср. Иов. 12:7-9, где земля, рыбы, птицы и скот суть творения Бога.

«по образу Нашему, как подобие Наше» — Бог в древнем Леванте представлялся человекообразным существом, седобородым старцем, восседающим на высоком троне. Множественное число («наш») позволяет видеть здесь рефлекс «языческого» политеистического мифа. Ср., однако, в ст. 27: «по образу Своему».

«И все их войско» — солнце, луна и звезды (ср. Втор. 4:19; 17:3).

«В седьмой день» — в древнем Леванте, по-видимому, повсеместно, в том числе и в иудейско-израильском обществе, был распространен семиричный временной цикл — семидневный, семилетний и семижды семилетний. Его возникновение связано, по-видимому, с особенностями древнелевантинского цикла сельскохозяйственных работ. Септуагинта: «в день шестой» (ср. также Иосиф Флавий. Древности, 1, 33).

(2-3) — этиологическое предание, обосновывавшее установление на седьмой день дня отдохновения (šabbāt — «суббота»). Ср. Исх. 20:8-11 ; 31:13-17; 35:2-3.

Родословие (tolěḏōṯ) — историческое повествование, содержащее генеалогические предания или, как в данном случае, построенное по образцу генеалогического предания. Последующий текст представляет собой, по всей видимости, фольклорное повествование, являющееся частью цикла иудейско-израильских родословий, т. е. родо-племенной традиции, которая являлась одним из вариантов общелевантинского космогонического мифа. В отличие от предыдущего здесь в центре внимания — создание Человека.

Яхве-Бог — синкретическое божество, возникшее из слияния образов Бога (Элохим) и Яхве-Бога — предводителя и покровителя Израиля, громовержца, подателя дождя. См. в стихе 5: «ибо не проливал дождь Яхве-Бог на землю». Огласовка так называемой тетраграммы (yhwh) — yahwǟ (Яхве) подтверждается не только соответствующими частями теофорных имен (ср. ʼǟliyāhū — «мой бог Яхве»), но и свидетельствами традиции. Так, у Феодорета (Theodor., Quaest. in Exod. XV): 'Iαβέ (Йабе). У Клемента Александрийского (Clem. , Stromata V, VI, 34): 'Iaovi. У Эпифания (Epiph., Panar., Х, 5): 'Iαβέ и т. д. Огласовка yěhōwā (Иегова) возникла потому, что масореты придали тетраграмме, которую обычно прочитывали: ʼăḏōnāy «господь мой» огласовку этого последнего слова. В действительности имя yěhōwā (Иегова) никогда в древности не существовало и тетраграмма так не читалась.

Сопоставление Человека (ʼāḏām) и почвы (ʼāḏămā) представляет собой игру слов и образец народной этимологии. По ветхозаветным представлениям, предназначение Человека заключается в том, чтобы обрабатывать землю; ср., однако, предание о Каине и Авеле (Быт. 4:1-5), из которого видно, что земледелие не является занятием, угодным Богу.