Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

Столь же ясно излагает свою точку зрения Ричиз. Он пытается ответить на вопрос: «Почему Иисус так твердо верил в милосердие и прощение Божье, в то время как многие его современники придерживались совершенно иных взглядов?». Он изображает приверженность Иисуса царству любви, милосердия и благодати как вызывающую «серьезное сопротивление» лидеров иудаизма 97.

Двое из ведущих участников «нового поиска» 41* утверждают наличие связи между проявлением милосердия со стороны Иисуса и его казнью. Так, Кеземан пишет:

Истоки ненависти еврейских религиозных лидеров лежат в отношении Иисуса к Закону и в его понимании милосердия и вытекающем отсюда общении с грешниками, так что эта деятельность и смерть с исторической точки зрения едва ли могут быть не связаны между собой 9*.

Согласно Фуксу, жители Иерусалима убили Иисуса, потому что «не могли вынести, что он самим своим поведением утверждал: воля Бога — это милосердная воля» 49.

Наконец, отметим, что эта точка зрения вошла в общепринятую справочную литературу по Новому Завету. Бем в своей статье о «покаянии» резко протестует против утверждения Монтефиоре, что Иисус не выходит за рамки представлений рабби. У Иисуса, уверяет нас Бем, в действительности был «моральный конфликт с фарисеями» по этому вопросу 100.

В такого рода утверждениях видно похвальное желание найти связь между учением и деятельностью Иисуса, с одной стороны, и его смертью — с другой. Кроме того, видно желание поместить Иисуса в контекст еврейской Палестины первого столетия и в этом контексте найти информацию для понимания его публичной деятельности. К сожалению» эти попытки уводят с правильной дороги по трем взаимосвязанным причинам; упорный отказ исследовать еврейскую точку зрения; «историческую» информацию предпочитают выводить из другого источника (из богословских взглядов)101; глубоко укорененное христианское желание, чтобы Иисус умер за истину Евангелия: за свою веру в милосердие.

Связь между благой вестью Иисуса и его смертью выстраивается разными способами. Иногда причинно-следственная цепочка ведет от застолья с грешниками к неприятию фарисеями и к распятию 102, в других случаях вместо застолья с грешниками используют притчи. В притчах Иисус провозглашает милосердие к грешникам и тем самым оскорбляет праведных. «Иисус идет на крест» потому что остается верным слову милости» 103. Иисуса убили те, против кого были направлены его притчи: «Он умер за истину своих притч» 104. Эта позиция в общих чертах такова: мы (христиане, или истинные христиане) верим в милосердие и прощение. Эти религиозные качества являются отличительными признаками христианства и поэтому не могли присутствовать в религии, из которой христианство вышло А иначе почему произошел раскол? Но евреи или по крайней мере их лидеры, фарисеи, не верили в покаяние и прощение. Они не только не распространяли прощение на своих собственных заблудших овец, они были готовы убить любого, кто предложил бы это сделать.

Эта позиция настолько неправдоподобна, что, по мне, достаточно только сформулировать ее, чтобы ее смехотворность стала очевидной. Но тысячи людей верят, что она правильна, и я попытаюсь показать, почему это не так. Прежде всего» обратим внимание на новизну предложения прощении. Сборщики податей и грешники, уверяет нас Перрин, «с радостью принимали» слова Иисуса о том, что он у. прощены. Но было ли это новостью? Разве они не знали, что если они откажутся от тех моментов в своей жизни, которые были оскорблением для установленного Богом закона» то их примут с распростертыми объятьями? Можно ли всерьез утверждать, что сборщики податей и нечестивые страстно желали прощения, но не могли найти его в обычном иудаизме? Что они думали, будто только в мессианском веке могут найти прощение, и потому отвечали Иисусу радостным принятием? 106 Перрин, приводя только не относящиеся к делу свидетельства, утверждает, что грешники «как всеми считалось, не могли надеяться на раскаяние или прощение» 107, и таким образом отрицает общеизвестное, то, что все должны знать об иудаизме: существовало всеми разделяемое мнение, что прощение всегда доступно тем, кто возвращается на путь Господа 108.

Во-вторых, сборщики податей и грешники выглядят у Перрина весьма необычно: они хотят прощения, но не знают, как его получить. Думаю, что короткого разговора с любым религиозным руководителем — т.е. священником — было бы достаточно» чтобы прояснить этот вопрос: Бог всегда принимает раскаявшихся грешников, которые к нему возвращаются.

В-третьих, неправильно говорить, что Иисус радушно принимал людей «обратно в общину» 109. Иисус не контролировал доступ в храм. Мы должны снова попытаться мыслить реалистически. Вполне возможно (и даже, как мы скоро увидим, весьма вероятно) Иисус допускал нечестивых в свою общину, не предъявляя им обычного требования возмещения убытков и приверженности закону. Это могло дать его последователям ощущение, что они являются членами некоторой общины; но неверно говорить, что «он радушно принимал людей [грешников] обратно в ту же общину». Все они очень хорошо знали, что им надо делать, если они хотят считаться участниками завета с хорошей репутацией.

В-четвертых, мы должны помнить, что в проповеди самого Иисуса покаяние не стояло на первом месте. Ранее мы видели, что материал, в котором Иисус изображен призывающим Израиль к покаянию, весьма скуден. После удаления заключений Луки (Лк. 15:7, 10) в притчах о Боге, разыскивающем потерявшихся (Лк. 15:3—6; 15:8 сл.), становится видно, что в центре этих притч не покаяние, а действие Бога 110. Последнее может заключать в себе первое, но трудно доказать, что Иисус ратовал за возвращение грешников в еврейскую общину. История с Закхеем (Лк. 19:1—9) иллюстрирует странность обвинения Иисуса в том, что он ел со сборщиками податей и грешниками и обейся им место в царстве. Эта история, как я предположил выше, была создана Лукой (или, возможно, его предшественником), чтобы подчеркнуть покаяние и исправление 111. Он настолько сильно подчеркивает эти два момента, что почти полное отсутствие их в остальном тексте бросается в глаза. Иисус, без сомнения, верил в примирение нечестивых с Богом, но отсутствие текстов, требующих покаяния и возмещения ущерба, говорит, как минимум, о том, что он не ставил своей целью возвращение нечестивых в еврейскую общину. Если бы Иисус посредством застольного общения со сборщиками податей приводил их к покаянию, к возмещению ущерба тем, кого они обобрали» и к отказу от их профессии, он был бы национальным героем.

Это приводит нас к пятому, решающему моменту. Никто не был бы оскорблен, если бы Иисус обращал коллаборационистов 42*. То же касается и других «грешников». Возьмем в качестве примера грешника, который являлся таковым в силу своей профессии, — ростовщика. Бели бы Иисус убедил такого человека возвратить полученную им прибыль и начать жить в соответствии с законом, кто бы против этого возражал? Те, кто нуждался в заемных деньгах (например, крестьяне, занимавшие каждый год до следующего урожая), испытали бы неудобство, если бы их всегдашний ростовщик оставил свою профессию. Но, вероятно, нашелся бы кто-нибудь другой, у кого можно занять, и уход одного ростовщика не повлиял бы серьезно на рынок денег. Те, кто ревностно относились к закону (например, фарисеи), были бы только рады. Мнение, что обращение грешников оскорбляло фарисеев, становится смешным, если представить себе конкретную ситуацию.