Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

Хенгель дает следующее решение этой проблемы. Иисус, по его утверждению, не призывал всех следовать за ним, но он надеялся, что все покаются («Charismatic Leader», p. 61; ср. p. 62)*. Миссия учеников заключалась в том, чтобы передать эту весть «всему Израилю». Именно они «провозгласили весть о покаянии или о непосредственной близости правления Бога» (р. 73). Хенгель понимает, что в отрывках, рисующих миссию учеников, более поздние материалы были «почти неразрывно спаяны... с унаследованным более древним преданием» (р. 74), но рассматривает эту миссию как действительно имевшую место. Тем, кто так не думает, он указывает на трудности, с которыми они столкнутся:

В том, что Иисус разослал учеников, в принципе едва ли можно сомневаться, даже если уже невозможно реконструировать обстоятельства этого события во всех подробностях. Всякий, кто считает предание о Миссии в принципе исторически недостоверным, должен адекватно объяснить, почему Иисус призывал отдельных людей следовать за ним, причем в столь суровой форме, которая не имеет аналогов, хотя он не собирался основывать ни царский «мессианский» дом, ни эзотерическое ядро общины (р. 74).

Мнение Хенгеля имеет под собой основание. Если мы считаем, что Иисус, призывал учеников, преследовал какую-то цель, мы должны эту цель указать. Разумно предположить, что он хотел, чтобы они завершили его дело, обратившись к более широкой аудитории. Есть, однако, одно соображение, вызывающее некоторые сомнения. Хенгель далее утверждает, что сами ученики не совсем понимали миссию Иисуса. Они толковали ее как «собирание всех слушавших его в Галилее в духе традиционных еврейских национальных мессианских чаяний». Он продолжает:

Поэтому вполне возможно, что из-за того, сто ученики не могли выйти за рамки апокалипсических и национальных понятий, служение, которое он мыслил как их особое персональное призвание, в целом было неэффективным (р. 79).

Через некоторое время мы вернемся к вопросу о непонимании учеников, и я предложу альтернативную точку зрения; сейчас же мы можем задаться вопросом: куда нас ведет теория, согласно которой почти все — римляне, народ и ученики — неправильно понимали намерения Иисуса? Если именно непонимание привело к кресту, мы должны заключить, что его намерения были безобидными. По мнению Хенгеля, так это и было. Иисус провозгласил покаяние и близость Бога (р. 73). Массы, следуя римлянам, «не могли себе представить, чтобы кто-то харизматически провозгласил близость владычества Бога, не преследуя, хотя бы втайне, политических целей» (р. 59), и из-за этого непонимания Иисус был убит. Только саддукеи, — неожиданно утверждает Хенгель, — все прекрасно понимали. Они «последовательно поддерживали гонения при Ироде Агриппе I. а позднее позаботились о казни Иакова, брата Господня (р. 40), причем обвинения против Иакова были аналогичны «тем, с помощью которых они добились осуждения Иисуса тридцатью годами ранее» (р. 42).

^га теория сталкивается с очевидными трудностями. Каким образом саддукеи смогли понять то, чего не поняли ученики? Сложность теории Хенгеля указывает на сложность самих фактов. Речения и притчи о царстве в их обычной интерпретации не ведут к таким результатам. Материал учения берется, чтобы представить точку зрения Иисуса (которая была безобидной), тогда как результаты отражают его оценку другими (которые видели в нем >грозу). Так представляет дело теория непонимания. Однако Хенгель — слишком хороший историк, чтобы не видеть того, что показывают другие факты; те же или аналогичные результаты имели место и тогда, когда военной угрозы можно было уже не бояться. Учеников, по крайней мере некоторых из них, преследовали (по крайней мере некоторое время) — но не римляне. Иаков, брат Господень, был в итоге казнен — но не римлянами. Римляне (в лице Альбина) были рассержены казнью Иакова, и Агриппа II счел целесообразным сместить первосвященника, который ее устроил 9. Хенгель находит связующее звено между казнью Иисуса и казнью Иакова в позиции саддукеев, и он вынужден признать, что они понимали его правильно, но тем не менее противодействовали и ему, и его последователям после его смерти. Я думаю, что он прав по каждому из этих пунктов. Но его правильное представление о саддукеях (или об иерусалимской аристократии: мы не знаем, состояла ли она только из саддукеев) заставляет усомниться в теории непонимания в части, касающейся учеников и римлян.

Далее, благодаря ясной аргументации Хенгеля обнаруживается еще одна проблема. Если Иисус думал нечто о царстве, но даже его ученики видели в его мыслях какой-то иной смысл, значит, он или не мог должным образом передавать свои мысли, или у него было для этого слишком мало времени (слишком мало времени: Hengel, р. 79 f.). Однако передача тех идей, которые кратко описаны Хенгелем, не потребовала бы много времени. Теория непонимания вынуждает нас задаться вопросом: действительно ли у Иисуса были ясное понимание своей цели и план ее достижения? Во Введении я высказал предположение (и привел некоторые доводы), что разумно считать, что у него был план, или цель, связывающая воедино его деятельность и ее исход 10. Если теория непонимания верна, из нее следует, что у него не было плана, разработанного хотя бы до уровня стратегии. У него не было способа эффективно разъяснить массам свои убеждения относительно царства, и его попытка сделать это с помощью учеников (мы все еще следуем Хенгелю) провалилась.

Однако независимо от того, принимаем мы теорию непонимания или нет, мы должны усомниться в эффективности принятой Иисусом тактики, если он хотел широкого признания. Он был способен вызвать интерес у масс и привлечь последователей, и он был, без сомнения, способен добиться преданности своих близких приверженцев (пусть даже они не пошли за ним до конца). У него была весть, которая, он был убежден, имела большое значение для всего Израиля, но не было действенного способа сделать ее убедительной. Если он разослал учеников, чтобы они своей деятельностью дополнили то, что делал он, то он, видимо, не сообщил им ясно, чем отличалась его весть (если она отличалась) от того, с чем выступали другие (см. следующий подраздел). А если он не посылал их, то еще меньше мог рассчитывать на результат, которого, очевидно, желал.

Часто приходилось читать, что Иисус «потряс основы» иудаизма 11. Ясно, однако, что иудаизм был не так уж сильно потрясен 12, хотя Иисус, вероятно, был раздражающим фактором, так же как его последователи после его смерти. Тем не менее, во время его казни не было никакой облавы на учеников, как не было и необходимости в усмирении мятежных толп. Вероятно, при жизни Иисуса его влияние было меньше, чем влияние Иоанна Крестителя 13. Те, кто считают себя исполнителями воли Бога, зачастую не слишком беспокоятся о количестве последователей или о реалистичной стратегии. Павел и Петр поделили мир на обрезанных (доставшихся Петру и его сотрудникам) и необрезанных (доставшихся Павлу и тем, кто работал с ним), не считая их по головам. Когда Павел писал Послание к римлянам, он считал миссию к язычникам почти завершенной, хотя еще не был в Северной Африке. Аналогично, миссия Петра к евреям не включала Египет. Ученые все еще спорят о том, кто собирался обращать евреев в географическом регионе, в котором работал Павел, и ясности в данном вопросе нет 14. Во всем этом чувствуется непродуманность, и все напоминает ситуацию с Иисусом. У всех этих людей (Иисус, Павел, Петр, Иаков и другие) были планы, но средства, которыми они располагали для их осуществления, не соответствовали поставленным задачам. Они, без сомнения, оставляли часть работы Богу.