Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

В действительности мы объяснили наиболее трудную группу речений, причем таких, которые, по крайней мере с некоторой вероятностью, могли быть созданы или добавлены к преданию позднее. Ето, повторимся, одно из преимуществ нашей гипотезы. После того как Петр был признан первейшим среди первых учеников, и особенно после того, как ученики начали умирать, высказывания о том, кто из них и какое место займет в царстве, едва ли могли появится на свет. Возможно, Иисус отклонял такие вопросы, говоря, что он не может назначать места (Мф. 20:23 пар.); возможно, он указывал на детей как на прообраз участников царства (Мф. 18:2—5 пар.), — или же такие ответы являются упреками, добавленными позднее, с тем чтобы придать амбициям учеников в повествовании моральное направление в духе добродетели смирения. Но являются ли эти ответы аутентичными или нет, такие вопросы, вероятно, действительно ставились.

Предположение о том, что Иисус имел в виду неотмирное царство с чертами земного» не требует отрицания того, что он ожидал наступления царства в результате воскресения. Я не вижу способа прийти к окончательному решению об аутентичности спора о воскресении (Мк. 12:18—27 пар.), но мы должны признать, что Иисус «верил» в воскресение. Часто подчеркивалось, что и фарисеи верили, но эту формулировку, видимо, следует поправить: верили все, кроме саддукеев 28. Тот, кто заботится о приведении такого рода верований в систему» без труда может поместить «новый порядок» или «мессианский век» хронологически перед «воскресением». Некоторые рабби со временем стали проводить такую систематизацию, и такого рода двухэтапную эсхатологию можно видеть в рукописи «Храм» 29. Иисус и его последователи вполне могли делать то же самое. Не существует надежных свидетельств, что они это делали, и у нас нет необходимости в таком предположении. Многие сочетали веру в личное и индивидуальное бессмертие с верой во всеобщее воскресение, не углубляясь в то, как именно они сочетаются. Возможно, Иисус думал о царстве и так, и так, и никогда систематическим образом не связывал эти мысли в единое целое. Однако я не вижу данных, которые бы позволили нам продвинуться дальше перечисления разных возможностей.

Иисус как религиозный тип

Мы должны теперь свести вместе те моменты нашего исследования, которые касаются вопроса о том, к какому типу личности можно отнести Иисуса. Это можно сделать очень кратко» поскольку здесь я считаю убедительными доводы Хенгеля. Хенгель уподобляет Иисуса лидерам «пророческо-харизматических движений эсхатологического типа» (Charismatic Leader, p. 20 f.) и останавливается на определении «эсхатологический харизматика как лучше всего характеризующем тип личности Иисуса (например, р. 44, 48, 63, 68). Это не противоречит наличию у такого человека намерения учить, и Хенгель ссылается на характеристику Иуды Галилеянина как soph i st e s (р. 23 f.). Из тех, имена которых мы знаем, кроме Иуды ближе всего к Иисусу Февда и Египтянин (р. 20—24), так часто упоминаемые в этой главе. Выли и другие, имена которых Иосиф не называет. Хенгель исследует и прочие альтернативы, главным образом, религиозный тип рабби (р. 42—50), но оценивает их весьма негативно.

Однако он утверждает, что полностью понять Иисуса в рамках этого типа нельзя. Под категорию «эсхатологический харизматик» он подпадает лучше всего, однако он выходит «далеко за рамки всего, что можно привести в качестве пророческих прототипов или параллелей из Ветхого Завета и из новозаветного периода» (р. 68). Хенгель, очевидно, готов следовать Фуксу, который говорит о Иисусе как о заместителе Бога (ibid.), и добавляет:

Он разбивает вдребезги власть сатаны, приглашает грешников на мессианский пир, заявляет, что его весть о близости спасения и Божьего суда безоговорочно распространяется на весь Израиль, включая Святой город и Храм (ibid.).

Это притязание было уникальным. Это было «единственным в своем роде, ниоткуда не следующим притязанием на власть, укорененную в самом Боге» (р. 69).

Иисус совершенно определенно не был «учителем», сравнимым с более поздними раввинистическими знатоками Закона, и он был намного больше, чем пророк При всем предпочтении, которое мы отдаем его характеристике как «эсхатологического харизматика», он. как последняя надежда на спасение, остается ни с кем не сопоставимым и потому так упорно сопротивляется любым попыткам отнести его к категориям феноменологии или социологии религии (ibid.).

Мы можем вспомнить здесь точку зрения Мортона Смита. Он согласен, что Иисус соответствует общему типу, представленному Иудой Галилеянином и Февдой. Первый был «легальным учителем, начавшим движение сопротивления против власти Рима», и «при сопоставлении с ним Иисус попадает в категорию революционеров и/или мессий», Февда же был goes , «маг» или «обманщик». «Сопоставление с ним отражает репутацию Иисуса» как чудотворца 30. Утверждая, что Иисус до некоторой степени близок к притязавшим на политическое мессианство, Смит в то же время видит в нем главным образом мага 31. Однако наблюдения Смита нуждаются в коррекции. Февда, согласно Иосифу Флавию, называет себя пророком, и, предположительно, именно так смотрели на него его последователи. Иосиф называет его goes в смысле «обманщик» (Древн. XX, 5:1). Творил ли он какие-либо чудеса, мы не знаем. Оппоненты Иисуса, очевидно, видели в нем как «обманщика», так и «мага», но распят он был как предполагаемый «царь». Слово «маг» не подходит к тому, кто неявно притязает на роль глашатая Бога, т.е. «пророка»; и сравнение с Февдой тоже склоняет к тому, чтобы считать Иисуса пророком, причем пророком определенного типа: таким, которого Хенгель называет «эсхатологическим харизматиком».

Этот вывод не нов. Многие исследователи утверждали, что из тех ролей, которые мы можем себе представить, Иисус лучше всего соответствует роли «пророка». Общепризнано и то, что при характеристике Иисуса должна быть принята во внимание и его репутация как чудотворца. Поэтому нередко можно прочесть, что в нем мы находим сочетание разных стилей или типов 32.

Таким образом, имеется довольно широкое согласие относительно общей категории, но к этой категории относятся люди, которые существенно отличаются друг от друга *'*. Я приведу перечень, в котором подчеркиваются факторы, обусловливающие эти различия.

1, Иоанна Крестителя можно считать пророком. Из того, что мы о нем знаем, можно сделать вывод, что его весть содержала одну главную тему: покайтесь ввиду грядущего суда. У него были ученики, но на них не смотрели как на потенциальных мятежников. Он, по-видимому, ограничивал свою деятельность отдаленной местностью вблизи Иордана (В добавление к евангелиям см, Древн, XVIII, 5:2.)