Сандерс Э.П. - Иисус и иудаизм

У тех, кто отстаивает аутентичность этого материала, есть два типа аргументов. Во-первых, они могут утверждать, что Иисус говорил некоторые вещи из того, что приписывается ему в этих текстах, но первоначально они означали не то, что по-видимости означают теперь. Так, 5:48 («будьте совершенны») и 5:17 («Я пришел исполнить закон») в их нынешнем контексте означают «будьте совершенны в соблюдении как высших, так и низших положений закона»; но их можно абстрагировать от этого контекста и понимать в смысле «привести закон к эсхатологическому завершению», что понятным образом может включать нарушение или изменение некоторых положений *0. Или можно отделить 5; 17 от следующего за ни м 5:18 сл. (каждый элемент каждого отдельного закона) и соединить его с Мк. 2:17 (л пришел призвать грешников), что, понятным образом, могло бы означать, что Иисус смотрел на свою миссию к грешникам как на исполнен не закона (интерпретируя одно речение «я пришел» с помощью другого). Доказать ошибочность такого рода упражнений невозможно, но основываться на них мы не можем.

Мф. 5:17 снова напоминает нам о том, как мало мы знаем о нюансах учения Иисуса и как мало можно доказать комбинированием речений, взятых из разных мест. Возможно, Иисус сказал что-то близкое к Мф. 5:17. Он несомненно думал о себе как об исполнителе Божественного плана и потому, в каком «то смысле, закона и пророков. Проблема в том, что, если мы заранее не знаем, каким должен быть смысл этого речения, чтобы его можно было считать аутентичным, мы не можем его использовать. А если мы это заранее знаем, мы в нем не нуждаемся. Это речение, как и любое другое, должно быть помещено в контекст данных, которые делают его осмысленным и которые имеют смысл в общем портрете Иисуса. В своем нынешнем контексте 5:17 говорит о жестком легализме, который никто не станет приписывать Иисусу. Можно ли сохранить это речение путем создания для него нового контекста или комбинирования с другими речениями? Мое мнение, что мы не можем доверять реконструированным контекстам, которые дают новые смыслы. Я предложу, еще раз, аналогию с проблемой «Павел и закон». Читателя Послания к галатам, возможно, удивят слова Павла (в Рим. 3:31), что он «утверждает закон». Но так как у нас есть два письма, очевидное противоречие можно объяснить, прежде всею, обратив внимание на контекст. В Послании к римлянам Павел находится в роли реагирующего на обвинение в том, что он против закона (3:8), которое он очень старается нейтрализовать (ср. также 6:1, 15). Таким образом, мы можем понять, что сам он не хочет, чтобы его негативные высказывания о «праведности через закон» понимали как полный отказ от закона, и что он хочет выверить баланс. До этого момента, я думаю, все будут согласны. Однако как именно все высказывания Павла о законе могут быть согласованы, это вопрос, порождающий поток разных ответов, — даже несмотря на то, что эти письма находятся в нашем распоряжении. Какие же шансы, в таком случае, решить аналогичную задачу относительно речения типа Мф. 5:17? Думаю, никаких. Сказал ли Иисус это или нечто близкое к этому, мы никогда не узнаем. В такой ситуации мы не можем использовать это высказывание как опору для реконструкции представления о Иисусе и иудаизме. Если бы у нас были оригинальные речения Иисуса о законе в их первоначальном контексте, мы, возможно, могли бы понять (со всеми нюансами), как он смотрел на свое дело в отношении к закону Моисея. Боюсь, однако, что мы никогда не сможем получить такой материал.

Тот же самый аргумент применим и к антитезам. Можно ли благополучно изъять их из их нынешнего контекста? Тексты Мф. 5:17—20, 48; 6:1—8, 16—18 в сильной степени ориентируют на представление о Иисусе как о сверхстрогом законнике, и антитезы (5:21—47) хорошо ложатся в этот контекст. Однако если их переместить на другое место, они могут быть прочитаны как указание на иной тип праведности, праведности сердца и помышлений, а не благочестивых дел. Тогда они могут означать не «исполняй весь закон в его мельчайших деталях и даже больше того», а «истинное исполнение закона происходит в сердце». Такая интерпретация не делала бы антитезы прямо противоречащими доминирующему образу Иисуса, который видит свои пастырские функции отнюдь не в требовании сверхстрогого послушания закону. Проблема, опять-таки, в том, что такая реконструкция должна основываться на уже имеющемся знании и может лишь дополнить его, — и потому остается гипотетической.

Есть еще один способ согласовать Иисуса, о котором говорится в Мф. 5,6 и 23» с тем, который принимал грешников. Можно предположить, что он ужесточал моральные требования, но ослаблял внешние ограничения 61. Ослабление внешних ограничений позволяет ему общаться с нечестивыми и в то же время требовать от своих последователей соответствия высочайшим моральным стандартам. Первая проблема, которая при этом возникает, — что в Мф. 5,6 и 23 нет свидетельств, что Иисус ослаблял требования к соблюдению внешних ограничений. Его ученики все еще должны отдавать десятую часть мяты, аниса и тмина (23:23) и поститься (6:16—18) 4. Последователи другого Иисуса при его жизни не постятся (Мк. 2:18—22 пар.), а его полномочия могли подвергаться сомнению» потому что он не соблюдай аскетической дисциплины, частью которой является пост («обжора и пьяница», Мф. 11:19 пар.). Оставаясь в области теории, может быть и можно сочетать строжайшее благочестие с мнением, что некоторые религиозные обычаи не обязательны. Но когда вопрос переходит в область практики и касается, например, соблюдения поста, такое сочетание невозможно.

Второе возражение против указанного согласования — что «герои» значительной части евангельского предания, сборщики податей, рассматриваются в Мф. 5:46 как не принадлежащие к кругу Иисуса.

Поскольку отрицательные утверждения трудно доказывать, я не хочу утверждать, что Иисус не говорил ничего из того, что ему приписывается в рассматриваемых разделах евангельского текста. Я склоняюсь к тому, чтобы забраковать весь раздел Мф. 5:17—6:18, кроме молитвы (6:9—13). Лаже речение о разводе, вероятно, сохранено в форме, менее близкой к первоначальному речению, чем Мф. 19:3—9. Если, тем не менее, некоторые или все антитезы считать аутентичными, мы узнаем несколько подробнее то, что мы и так знали: что Иисус не противостоял закону Моисея, но считал его в некоторых отношениях недостаточным и неокончательным.

Подытожим результаты нашего обсуждения тех положений Нагорной проповеди, которые касаются закона: кроме перикопы о разводе, их аутентичность сомнительна. Даже если некоторые из них аутентичны, они не очень помогают нам в том, что мы сейчас пытаемся сделать. Кроме того, их значимость ограничена известными нам фактами и результатами анализа причин и следствий. Если мы не готовы думать, что власти столь жестоко обошлись с Иисусом из-за того, что он очень строго соблюдал закон, и что лжебратья» (Гал. 2:4), настаивавшие на том, что закон должен полностью исполняться, следовали Иисусу, мы должны сделать вывод, что эти положения не имели последствий. Если они достоверны или хотя бы частично достоверны, тогда они, разумеется, означают, что Иисус не отвергал еврейский закон. Но это в любом случае нельзя рассматривать как серьезный результат. Вся его деятельность и деятельность его учеников укладывается, как мы неоднократно повторяли, в схему еврейской эсхатологии. Мы не нуждаемся в Мф. 5:17, чтобы убедиться, что Иисус не отвергал Писание своего народа.