Журнал «Авиация и время» - Авиация и время 2017 № 02 (158)

Решали экипажи «тридцаток» и другие задачи. В том числе, они фотографировали районы ядерных испытаний, контролировали качество маскировки особо важных объектов (оборонных заводов, складов химического оружия и т.п.). Красноярские самолеты часто «гостили» на Байконуре и в Астрахани, обеспечивая деятельность космодрома и ГК НИИ ВВС. В том числе, они привлекались для фотосъемки «стартовых столов» ракет-носителей для сравнения их со снимками из космоса. Участвовали Ан-30 и практически во всех крупных учениях с использованием авиации, на которых контролировали маскировку войск и фотографировали результаты ракетно-бомбовых ударов, т.к. возможности Як-28Р из-за высокой скорости полета были несколько ограничены. Необходимо отметить, что при визуальной разведке меньшая скорость Ан-30 по сравнению с боевыми самолетами-разведчиками позволяла экипажу (особенно штурману и наблюдателю, размещенному в его кабине) более качественно обследовать пролетаемую местность.

Ан-30Б на аэродроме Кущевская. 1980 г.

Ан-30Б из 151-й ОДРАЭ. Красноярск, конец 1980-х годов

Самолет-разведчик из состава 50-го ОСАП. Кабул, 1984 г.

В 1989 г. черновицкий Ан-30 направили для фотографирования антенн на зданиях посольств западных государств в Москве. Перед полетом экипаж провезли на автомобилях возле посольств, чтобы авиаторы «привязались» к ориентирам. На время самого полета (более 1 ч) были закрыты все аэродромы московской воздушной зоны, что случалось нечасто. Во время выполнения задания в кабине пилотов и рядом со штурманом находились представители «контролирующих органов» с пистолетами, вероятно, страхуясь от неожиданностей. В случае отказов авиатехники летчикам предписывалось выполнить вынужденную посадку на Москва-реку.

По воспоминаниям командира корабля 151-й эскадрильи В. Гораева, в 1986 г. ему пришлось поучаствовать в решении не совсем обычной для Ан-30 задачи: «Самолет с бортовым Ns 08 привлекался для визуальной разведки очагов лесных пожаров. Тогда сильно горела тайга от Богучан до Канска. Снимать было совершенно невозможно, так как нас прижала к земле низкая облачность (200 м истинной высоты), и мы шарахались по всей территории по нижней кромке облаков в одной компании с многочисленными Ан-2 и вертолетами. Как не встретились с кем-нибудь из них — совершенно непонятно!... Штурман на карте вручную рисовал обнаруженные новые очаги пожара и изменения огневого фронта. Потом сели в Богучанах и докладывали многочисленной комиссии — человек 40 всевозможных руководителей края, города, ГО, МВД и пр. Эффективность такой работы была очень низкой — разглядеть на скорости 400 км/ч с высоты 170-220 м через дымную пелену мало что удавалось».

Сталкивались с нехарактерными для Ан-30 задачами и авиаторы других эскадрилий. Так, черновицкие экипажи практически каждую весну вели ледовую разведку на Днестре для снижения ущерба от наводнений. Если требовалось, полученные данные использовались для нанесения бомбовых ударов по ледяным заторам, которые осуществляли Су-24. А однажды командующий Прикарпатским военным округом по-отечески попросил командира 86-й ОДРАЭ сфотографировать с определенного ракурса Львовский драматический театр. Экипаж Ан-30 провел пробную «фотосессию», отсняв Черновицкий университет, а уже потом выполнил задачу во Львове. Снимки командующему очень понравились, и в последующем черновицкие экипажи сфотографировали для руководства и другие достопримечательности Львова.

По воспоминаниям В.С. Смирнова, который 17 лет командовал 86-й ОДРАЭ, однажды с Ан-30 опробовали ночную фотосъемку: заснятая с воздуха Винница очень понравилась командованию, заказавшему такой снимок. В.С. Смирнов также отмечает, что обработкой пленки в полете не занимались, т.к. делать это на земле, в центре обработки информации, было удобнее и надежнее. Впрочем, в одном из полетов, возвращаясь из Прибалтики, успешно справились с этим на борту.

Не обошлось без военных Ан-30 и при ликвидации последствия катастрофы на ЧАЭС. После разрушения реактора 4-го энергоблока требовалось оценить масштабы произошедшего. Для этой цели как нельзя лучше подходил Ан-30 со своим фотооборудованием. Утром 27 апреля 1986 г. на самолете 86-й ОДРАЭ с аэродрома Борисполь был выполнен полет над районом бедствия, и в тот же день первые подробные фотоснимки легли на стол военному руководству и ученым. В следующие дни полеты повторились, при этом использовались аэродромы Чернигов (Певцы), Нежин и Овруч. Как правило, на крайних двух проводили дезактивацию самолета. В дальнейшем черновицкие «тридцатки» ежедневно выполняли по 3 полета в районе станции. На их бортах, кроме экипажей, находились и представители Академии наук СССР.

Как вспоминает В.С. Смирнов, над ЧАЭС летал и Ан-30РР. Однако из-за высокой интенсивности полетов он быстро «набрал» радиацию и надолго отправился для усиленной дезактивации. В черновицкой эскадрилье практиковали непродолжительную работу в районе ЧАЭС, после чего «фонящий» борт быстро удавалось дезактивировать, и его направляли на выполнение других задач по всей территории СССР. Вместо него прибывал следующий аэрофотосъемщик. Таким образом удалось избежать сильных радиационных загрязнений техники и больших доз облучения личного состава.

Ан-30РР из 203-й ОСАЭ, кроме полетов по прямому назначению в Чернобыльской зоне и в районе Семипалатинского полигона, использовался для решения других задач. Например, 19-24 июня 1990 г. группа экспертов Института прикладной физики им. Е.К. Федорова осуществила на нем радиационный фоновый контроль с облетом обширных северных территорий от Чешской губы до Ямала. Аномальных уровней радиации обнаружено не было. Несколько позже экипаж Ан-30РР совместно со специалистами Семипалатинского полигона произвел с помощью тепловизионных съемок оценку состояния тепловых сетей Усть-Каменогорска, Павлодара, Семипалатинска и Караганды.

Ан-30Б (сер. № 07-09) из 50-го ОСАП после возвращения из Анголы. Кабул, начало 1987 г.

Примеры работы воздушных разведчиков: укреппункт моджахедов

и караван с оружием. Афганистан, 1986 г.