Авиация и космонавтика 2014 07

При выборе основных параметров проектировщикам следовало ориентироваться на положения ТТЗ: высокий показатель «стоимость/эффективность», выживаемость экипажа практически при любых критических ситуациях, автономная эксплуатация с минимальным использованием наземного оборудования, высокая эксплуатационная технологичность и дешевизна, наличие высокоавтоматизированного бортового комплекса, мощного высокоточного оружия. Состав экипажа не оговаривался – в Минобороны и в голову не приходило, что на вертолете может летать и стрелять один человек – у американцев же было двое.

Перед камовцами стояла крайне сложная задача. Их внутрисоюзный конкурент имел не только серьезную поддержку в ВВС и Минобороны, но и огромный опыт разработки, внедрения, серийного производства и эксплуатации Ми-24, в том числе, в боевых условиях. Кстати, первый вариант этой замечательной машины (Ми-24А) полностью не удовлетворял военных. Но тактика МВЗ – добиться принятия на вооружение, а потом совершенствовать конструкцию, на тот раз сработала. Да и мало ли было в СССР летательных аппаратов, которые не только не соответствовали требованиям ВВС, но и вообще не принимались на вооружение несмотря на многолетнюю службу в строевых частях.

Естественно, милевцы занялись традиционной схемой, хотя и пытались предложить поперечное расположение несущих винтов (своего рода симбиоз В-12 и Ми-24). Однако в итоге на компоновку будущего Ми-28 повлиял все тот же «Апач». Решения, реализованные на американской машине, похоже, без критического анализа, переносились на нашу почву. Следует, например, упомянуть, что до сих пор Ми-28 является единственным в России вертолетом без носового рулевого колеса. Да и таскают его по аэродрому, прицепив за хвост… Вообще говоря, попытки превзойти аналог, идя по тому же пути, обычно к позитивному результату не приводят. Природа, как говорится, «отдыхает на детях великих». Вот и крайнее прямое противопоставление АН-64 и Ми-28 в недавнем индийском тендере успехов России не принесло.

В этих условиях камовцы изучали самые различные аэродинамические схемы: поперечную, схему винтокрыла и, естественно, фирменную соосную. Винтокрыл отпал первым. По воспоминаниям B.C. Касьяникова, такое решение отверг замглавкома ВВС М.Н. Мишук, заявивший, что «для фронтовой авиации винтокрыл – это очень сложная машина». Экзотические решения требовали серьезных исследований, а время было достаточно ограниченным.

Оставалась соосная схема, хорошо изученная в КБ. Однако С.В. Михеев видел главную проблему – «Апач» имел более современную радиоэлектронную аппаратуру, в том числе и совершенную с точки зрения массо-габаритных характеристик. Превзойти его с нашими технологиями было крайне сложно. Тогда, как рассказывал Генеральный, нашли нестандартное решение – одноместность, что давало 1,5 т экономии веса. «Это была единственная альтернатива, дававшая нам уверенность в том, что мы сможем превзойти по летнотехническим характеристикам «Апач», писал Сергей Викторович 35 лет спустя.

В правильности выбора подхода сомневающимся убедительно доказывал летчик-испытатель Е.И. Ларюшин. Евгений Иванович заявил: «Да я вам хоть завтра продемонстрирую полет на высоте 5 м с огибанием рельефа». Уверенность Ларюшина базировалась на том, что соосная машина при маневрировании в горизонтальной плоскости не проседает, в отличие от одновинтовой, автоматически сохраняя заданную тягу несущего винта. «Ну, задену препятствие хвостом, его оторвет. И что? Все равно смогу долететь и совершить посадку». Слова испытателя оказались пророческими – много лет спустя одна из торжковских машин по дороге из Сызрани потеряла руль направления. Летчик этого вообще не заметил, если бы не летевший сзади комполка. Но об этом речь впереди.

По словам С.В. Михеева, через пару недель после совещания Ларюшину таки дали разрешение на демонстрационный полет. «Евгений Иванович летел на высоте около 5 м, ниже крон деревьев, над траншейным полем. Рядом летел другой вертолет, откуда все снималось на фото- и видеокамеру. Светило яркое солнце, и тень от вертолета бежала за ним по земле. Этот полет сыграл принципиальную роль: пилот убедил нас в том, что соосный вертолет в данной ситуации заметно выигрывает у одновинтового».

Позднее концепцию одноместного штурмовика горячо поддержал Главком ВВС маршал авиации П.С. Кутахов, Герой Советского Союза, сбивший во время Великой Отечественной лично 28 вражеских самолетов и 14 – в группе. Павел Степанович, увидев макет будущей машины, сказал: «Правильно! Я в воздухе – король, и зачем мне пассажир? Чтобы я отвечал за его жизнь?»

В-80, как назвали камовцы новый проект, начался с рисунка С.Н. Фомина. Как вспоминал о своем друге Михеев, это был «человек, обладавший исключительным талантом рисовальщика. Любая нарисованная им картинка была гармонична в пропорциях и аэродинамической форме. Казалось, это дано ему свыше». Нынешний заместитель главного конструктора Н.Н. Емельянов добавлял: «У Фомина был удивительный дар – единственный в нашей команде он мог воплотить идею в образ. Уже в первых его эскизах было много изюминок, которые не выпячивались напоказ, но на испытаниях сказали свое слово».

Сергею Николаевичу Фомину выпала непростая судьба. Москвич, выросший в семье главного инженера одного из заводов, он рано остался без отца, которого унесли репрессии того жестокого времени. После десятилетки он пришел к Н.И. Камову и устроился чертежником, где сразу же обнаружил природный талант рисовальщика. Способность Фомина оживлять самолетные конструкции тех лет во всякого рода поздравительных адресах едва не закрутила его в вихрь общественной работы. Но к счастью он и отдел общих видов нашли друг друга.

Выбрав свою фирменную схему, разработчики сразу же повысили статический потолок на 1500 м и удвоили значение скороподъемности. А именно эти параметры тогда, да и сейчас, определяют тактику боевого применения ударных вертолетов, позволяя им действовать из засад с минимальным пребыванием в зоне поражения средствами ПВО противника.

По оценкам ведущего российского аэродинамика д.т.н. Э.А. Петросяна, вертолет соосной схемы имеет огромное энергетическое преимущество по сравнению с одновинтовым вертолетом. Такая машина симметрично сбалансирована, что сродни самолетной симметрии. Такой недостаток схемы, как сложность управления при переходе на режим авторотации за счет невозможности применения дифференциального общего шага, был компенсирован установкой поворотного киля, что повысило эффективность путевого управления.

Задача аэродинамиков состояла и в уменьшении вредного сопротивления нового летательного аппарата. Это действительно удалось. По сравнению с Ка-27, главным на тот момент достижением КБ, сопротивление удалось сократить на 30%. Скорость В-80 составила 310 км/ч в горизонтальном полете. А во время испытаний на пологом пикировании со снижением машина вышла на скорость 395 км/ч.