Дан Хили - Гомосексуальное влечение в революционной России. Регулирование сексуально-гендерного диссидентства

Интерес и сочувствие к гомосексуалам на ранней стадии становления советской медицины были не просто побочным продуктом участия в международном секс-реформаторском движении. Исследования в области эндокринологии народный комиссар здравоохранения Н.А. Семашко считал многообещающими и осторожно предлагал психиатрам обратить внимание на предполагаемую связь между гормональными функциями и психическим расстройством. Он поддерживал идеи, вызывавшие большой интерес у ученых Центральной и Восточной Европы, которые могли бы сделать медицину «советской», если бы прорыв исследовательской мысли привел к кардинальным отличиям от медицины при царском режиме.

В 1918 году австрийский биолог Э. Штейнах открыл обусловленность сексуальной ориентации особенностями функционирования половых желез. Это было частью его широкомасштабных работ в области эндокринологии. Его довоенные и послевоенные исследования животных произвели революцию в понимании роли половых желез. Получив общественное признание и заручившись поддержкой М. Хиршфельда, Э. Штейнах занялся проблемой изменения сексуального поведения человека путем контроля выработки половых секреций. В 1918 году совместно с хирургом Робертом Лихтенштерном (Lichtenstern, Robert; 1874—?) он произвел успешную частичную трансплантацию «нормального» (гетеросексуального) яичка мужчине-гомосексуалу. В результате пациент утратил женоподобные манеры, получал удовольствие от сексуальных отношений с женщиной-проститут-кой и впоследствии женился 36. М. Хиршфельд ухватился за эти результаты как за неопровержимое доказательство егр «биомедицинской конструкции новой гомосексуальной идентичности» и в начале 1920-х годов распропагандировал их 37. Об экспериментах Э. Штейнаха русские знали, особенно их интересовали его опыты с животными, а также эксперименты по омоложению людей. В 1920-е годы омолаживающая хирургия стала популярной в Европе и СССР и широко освещалась советской печатью. В большевистских мечтаниях омоложение представлялось первым шагом к раскрытию тайн жизненного процесса. Много сотен подобных операций было произведено над животными и людьми (большей частью мужчинами) в России периода нэпа 38.

На фоне этой политики сексуальных реформ, междисциплинарных подходов к женской проституции и успехов эндокринологии в 1920-х годах в СССР появились значительные работы по проблеме психиатрических аспектов гомосексуальности. Такого рода исследования могли радикальнейшим образом отделить советскую психиатрию от ее предшественницы царского времени, сопротивлявшейся медикализации гомосексуала. В ходе клинических и судебно-психиатрических исследований «гомосексуалистов» психиатры собирали данные и выдвигали предположения, подчас с сильным полемическим акцентом, относительно этиологии однополого влечения. Многие соглашались с тем, что соединение социальных и биологических факторов способно породить аномалию, но налицо были резкие расхождения относительно оценки значимости биологических причин. Совпадение во времени придало революционную окраску эндокринологическим открытиям, набросив на исследования половых желез политический флер. Если бы проблема этиологии гомосексуальности привела психиатров и биологов к новым открытиям в области гормональных функций, то советская медицина заняла бы пьедестал новатора и мирового лидера.

Впервые и наиболее убедительно эндокринологическая гипотеза происхождения гомосексуальности прозвучала в заявлении

В.П. Протопопова, ассистента лаборатории, возглавлявшейся академиком В.М. Бехтеревым. Оба они участвовали в осмотре мужчин, задержанных в январе 1921 года при рейде в «клуб педерастов». В.П. Протопопов открыто выразил несогласие со своим учителем и не без успеха использовал проблему гомосексуаль-ности, чтобы обозначить сферу собственных научных интересов. Этим вечером в отделении милиции В.М. Бехтерев продиктовал доктору Мишутскому результаты своего обследования семи человек 39. В.П. Протопопов тогда же подробно обследовал сорок человек, задержанных милицией. Он не только записал десять наиболее интересных историй, но использовал полученные данные для изучения существующего состояния медицинского понимания гомосексуальности. Ассистент В.М. Бехтерева пришел к заключению, что его материал подтверждает эндокринологическую гипотезу Э. Штейнаха в том виде, в каком она была выдвинута в 1918 году. Объясняя этиологию гомосексуальности особенностями функционирования половых желез, эта гипотеза была диаметрально противоположна взглядам В.М. Бехтерева 40, для которого главенствующим было воспитание. В 1923 году В.П. Протопопов был назначен деканом факультета психиатрии Харьковского государственного университета. Спустя пять лет он взял на себя руководство экспериментом, основанным на гипотезе Э. Штейнаха, — попытке имплантации половых желез. Операцию провел психиатр Яков Ионович Киров (2.02.1897—?) 41. Стояла задача изменить сексуальную ориентацию «гомосексуа-листки» с помощью техники омолаживающей терапии. С согласия двадцативосьмилетней пациентки Ефросинии Б. ей были имплантированы под левую грудь яичники овцы и свиньи 42. Эксперимент закончился провалом, и ни В.П. Протопопов, ни его ученик Я.И. Киров более не возвращались к гомосексуальности как предмету исследований.

Сторонники гормональной теории происхождения однополого влечения также нашлись в числе первой когорты психиатров советской эпохи, взращенных в пору Гражданской войны Петром Борисовичем Ганнушкиным (1875—1933), ведущим представителем своей профессии в Москве 43. Получив диплом, Марк Яковлевич Серейский (1885—1957), специализировавшийся в области душевных расстройств, обусловленных эндокринологическими процессами, опубликовал в 1922 и 1925 годах две статьи по этому предмету и позднее в соавторстве с другим учеником П.Б. Ганнушкина, Михаилом Осиповичем Гуревичем (1878— 1953), выпустил учебник по психиатрии 44. Неудивительно, что в силу своих научных интересов М.Я. Серейский стал самым горячим из числа советских психиатров приверженцем теории, объясняющей гомосексуальность гормональной аномалией. В пору культурной революции (в обстоятельствах, освещаемых в гл. 6) его поддержка этой теории привлечет широкое внимание.

Под влиянием П.Б. Ганнушкина обратился к изучению эндокринологических факторов при душевных заболеваниях и Е.К. Краснушкин. В Гражданскую войну он занимался судебной и криминальной психиатрией, а в 1920-е годы специализировался на психиатрической экспертизе и лечении преступников с душевными расстройствами в Институте судебно-психиатрической экспертизы им. проф. В.П. Сербского, Кабинете по изучению личности преступника и преступности (при Московском уголовном розыске) и городской лаборатории трудового перевоспитания малолетних — Моструддоме 45. Сексуально-гендерное диссидентство Е.К. Краснушкин исследовал в качестве судебного эксперта. В статье о «женщинах убийцах-гомосексуалисгках», написанной им в 1926 году в соавторстве с Н.Г. Холзаковой, было выдвинуто предположение, что конституциональная этиология гомосексуального влечения объясняется работой половых желез, факторы же окружающей среды имеют побочное значение 46. Авторы статьи опирались на комплексную модель «интерсексуальности» М. Хиршфельда, предшествовавшую новаторской методике трансплантации яичек Э. Штейнаха. Оба русских врача находились под влиянием книги М. Хиршфельда «Трансвеститы» («Die Transvestiten»). В этом потрясшем основы тогдашней психиатрии труде по провоцирующему переодеванию [в одежду другого пола], изданном в 1910 году, немецкий сексолог разработал теорию половых «промежуточных состояний» [нем. Zwischenstufen; англ. Intermediaries) и привел классификацию всех форм гендерного и сексуального нонконформизма, в которой врожденные и гетеросексуальные маскулинность и фемининность представлялись экстремумами. Не вдаваясь в частности, Е.К. Краснушкин и Н.Г. Холзакова стали именовать все «промежуточные состояния» [по их терминологии, «смешанные типы»] «трансвеститами», а «гомосексуалистов» и «бисексуалов» — считать их подкатегориями 47. Русское прочтение игнорировало ясно выраженное у М. Хиршфельда различие между переодеванием и однополым эросом. Статья советских психиатров проложила путь дальнейшим дискуссиям в советской медицине относительно «трансвестита» как гражданина и пациента.