Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

«Два шпиона, он и она. Она проговорилась. Им грозит провал. Ему приходится ее „убрать“. Он ее убивает. Убил. Сейчас он стоит смотрит на нее. Это его первое в жизни убийство».

До сих пор в рассказе все как будто в порядке: инфантильно-романтический юношеский сюжет. Но студент не обрывает свой рассказ. Он продолжает, хотя его никто не тянет за язык:

«Впоследствии ему еще придется много убивать. Он ни разу в жизни не вспомнит больше об этой женщине и первом своем убийстве. Но сейчас ему противно».

Экспериментаторы переглянулись. Все прекрасно, но какое место в рассказе отведено сомнениям, укорам совести, мыслям о ценности человеческой жизни? Студенту-испытуемому едва исполнилось 18 лет. Почти наверняка он никогда в жизни никого физически не убьет. Но в нем уже отформовывается жестко-утилитарный тип личности. Он уже решил для себя: с годами все забываешь. Потом бывает вовсе не стыдно, страшно и жутко за содеянное тобой. Бывает противно.

…Мальчишка-студент живет в XX веке, когда ценность человеческой жизни куда очевидней, чем в далеком XVII, хотя и тогда уже жили люди, которые это понимали. Опасность не только в этом: д’Артаньян убивает открыто и открыто счастлив при этом.

Вполне возможно, что мальчишка с подобной жизненной философией станет наносить удары исподтишка. И не ради своей эталонной группы — только ради себя. И не шпагой, а другими, бескровными способами. И радоваться будет исподтишка. И не вспомнит о своих тайных жертвах.

С испытуемым провели воспитательную работу, объяснили ему, что он такое сказал. Может быть, он и сам о себе этого не знает, это у него еще подсознательная, еще не реализовавшаяся установка; может быть, психологи не опоздали — вмешались вовремя. Может быть. Остается только надеяться!

Во времена мушкетеров психологов не существовало. Некому было подправлять их жизненные установки. И потому давайте разбираться в готовых характерах, прибегая к методам науки, которая им, к сожалению, еще не могла помочь…

Растасуем карточки по порядку.

Итак, их четверо. Итак, если обратиться к социометрическому методу исследования этой микрогруппы, мы увидим…

Но сначала совсем немного о социометрии. Каждый участник маленькой группы — друзей, случайных попутчиков, сослуживцев, вынужденных соседей по купе в поезде, по скамейке дилижанса, по тесной каюте парусника, по каменному креслу в античном театре или ободранному стулу в современном крошечном студенческом театре — невольно оценивает своего случайного соседа или спутника и оценивается им тоже. Если складывается более или менее устойчивая группа, в ней со временем возникают взаимные симпатии и антипатии, определенные «шаблоны» восприятия друг друга.

Новейшие исследования показали: несмотря на обязательное появление лидера, дальнейшее расслоение группы происходит вовсе не всегда, оно не непременное условие для нормальной деятельности микрогруппы. Скажем, вполне допустимо, чтобы А. доминировал над Б., тот в свою очередь над С. и Д., но С. и Д. вполне могут преобладать над А. Все большее число зарубежных ученых, не говоря, разумеется, о советских, твердо отрицающих подобный чисто иерархический принцип построения общения между людьми, склоняется к тому, что здесь наука сталкивается со сложнейшими, малоизученными явлениями. Здесь начисто исключена категоричность: явления эти требуют совершенно новых антропологических, физиологических, психологических, математических процедур для анализа. Начинать приходится с каких-то очень простых вещей, но и относиться к ним надо просто, не приписывая полученным результатам слишком широких выводов.

Одна из таких простых вещей — социометрия. Американский психолог Джон Морено «изобрел» ее для исследования отношений между людьми в малых группах. Мы не будем касаться его философских построений. Они сложны, запутанны и грозят увести нас слишком далеко от мушкетерской темы. Экспериментальная же его мысль проста и продуктивна. Морено опрашивал каждого человека в группе, что он думает о другом: с кем хотел бы дружить, вместе работать, веселиться, кого предпочитает избегать. Всю полученную информацию он изображал в виде диаграммы-круга. Внутри этого круга располагались все члены группы с их «притяжениями и отталкиваниями».

Человек может нравиться одним, быть неприятен другим, глубоко безразличен третьим. В любой небольшой группе могут выделяться двойки-диады: в диадах, как правило, действует ситуация выбора — двое заметили друг друга. Бывают триады — трое или симпатичны друг другу, или один из них использует остальных двух в своих целях. Морено рассматривает и четверку, и пятерку…

Социометрический метод Морено, где для подсчетов приходится применять высшую математику, — только первые подступы к изучению законов жизни микрогруппы. Но метод этот, несмотря на свою примитивность, уже позволяет обо многом догадываться и многое предсказать заранее: настроение, меру активности, распределение авторитетов внутри группы.

Мушкетерская дружба весьма любопытна с точки зрения социометрической методики. В их «межличностных связях» все вроде бы в абсолютном ажуре. Полное уважение друг к другу, полное согласие в основных занятиях. Все без конца играют в кости, все пьют в невероятном, свинском количестве с раннего утра до поздней ночи — анжуйское, бордоское, бургундское, — все рьяно добывают пистоли для достойного представительства четверки. Ни одному из них ни разу не приходит в голову обмануть другого тайно или явно.

Все у них происходит как в любящей семье: ведь грубишь человеку, которого любишь, он-то тебя непременно простит!

Вроде бы полное равенство! Но приглядимся повнимательнее. Проведем социометрические стрелочки от треугольника к треугольнику. (Женщины и девочки в подобных исследованиях отмечаются кружочками, мужчины и мальчики — треугольниками.) Д’Артаньян — мальчишка, ему едва исполнилось восемнадцать лет, но все стрелки, все маршруты и уличных передвижений по Парижу к улице Могильщиков, 12, и маршруты принятия логических решений стягиваются к нему.

Вот он едва объявился в Париже, а какие разумные мысли посещают эту юношески простодушную голову: «Его озабоченный ум деятельно заработал. Он пришел к заключению, что союз четырех молодых, смелых, изобретательных и решительных людей должен преследовать иную цель, кроме прогулок в полупьяном виде, занятий фехтованием и более или менее остроумных проделок».

К чему же клонит юный гасконец? А вот к чему: четыре кулака должны… пробить себе дорогу к намеченной цели, как бы отдалена она ни была или как бы крепко ни была защищена.

Дальше идет фраза, предсказывающая все, какбудет: «Удивляло д’Артаньяна только то, что друзья его не додумались до этого давно… он ломал себе голову в поисках путей, по которым должна быть направлена эта необыкновенная, четырежды увеличенная сила, с помощью которой — он в этом не сомневался — можно было, словно опираясь на рычаг Архимеда, перевернуть мир».