Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

…Вместо величественного в своем небрежении к жизни и смерти «эталона» — перед нами человек жестокий, несчастный и слабый.

Слабый еще по одной причине. Об истоках таких слабостей много спорят в современных науках о человеке. Какими бы ни были все остальные мушкетеры, у них есть свои цели, высокие или не очень — неважно, важно, что они сами меняются на протяжении повествования, о чем-то мечтают, куда-то стремятся.

Окостеневшим в своей гордыне оказывается один Атос. Только у него одного неизменно то, что социологи обозначают сложными и внушительными словами — «мотивационная структура личности».

О происхождении мотивов, о побудительных силах, толкающих человека по жизни, существует огромная литература. Много десятилетий (не прерываясь) идет среди ученых острый спор. С конца прошлого века, со времен первых работ Зигмунда Фрейда, в психологии установилось прочное деление на мотивы сознательные и бессознательные. (В философии, древнейшей из наук, оно было отмечено гораздо раньше.)

Человек может не осознавать, почему он поступает так, а не иначе. Он может обращать внимание на вещи несущественные, отказываясь видеть совершенно очевидное, грозное, живя так, как будто это очевидно грозное как бы не существует, и не догадываясь, что не замечает это преднамеренно. Он может быть свято убежден, что стремится к одному, а на самом деле хочет-то он совсем другого. Задача психиатра, психолога, психоаналитика — в разговоре с пациентом выявить истинные мотивы его поведения и тем самым помочь ему.

Мы не будем обсуждать здесь гипотезы Фрейда. Важно одно: он подтолкнул мысль исследователей в новом направлении, он обратил их внимание на сферу бессознательного.

Так или иначе, но человек, сам о том не догадываясь, подготавливается, дозревает до того или иного поступка, решения, выбора. Хорошо показал это в своих работах советский психолог Дмитрий Николаевич Узнадзе. Проведя большое количество экспериментов, он выдвинул гипотезу об установке — общей готовности человека к той или иной деятельности.

Человек непрерывно что-то совершает, самореализуется, выражаясь научно. Но прежде чем самореализоваться, он «самоактуализируется»: готовит к действию все свои силы, все таланты, отпущенные ему природой. Но почему, с какой стати он их готовит, собирает? Самоактуализация — следствие сложнейшего переплетения и борьбы мотивов, столкновений, очень часто трагических, с теми или иными обстоятельствами жизни.

Исследованием побуждений к самоактуализации пристально занимаются ученые. И это понятно. Это основа основ личности. Это тот межевой идеологический знак, который разделяет отношение исследователей к человеку, к обществу, к законам, по которым общество развивается.

Ученые по существу спорят о двух моделях личности: модели равновесия, баланса, непрерывного устранения любого напряжения, как цели всякого поведения, и модели личности деятельной, жаждущей бесконечного развития и совершенствования.

Непрерывное развитие, возникновение все новых желаний, стремлений, интересов, глубоко пристрастное отношение к внешнему миру — вот что такое вторая модель, вот что такое самоактуализация.

Можно ли изучать поведение наших мушкетеров с позиции этих двух противоборствующих моделей? Что касается идеи равновесия и умиротворения, то ею, грубо говоря, на страницах «Трех мушкетеров» как будто бы и не пахнет. Что же касается самоактуализации личности в ее конкретно-исторических условиях, то о ней, видимо, стоит поговорить в применении к характеру Атоса.

Прямо скажем, Атос — совсем не простой случай по части самоактуализации: дела с ней обстоят у него плоховато.

Тут, пожалуй, следует сделать небольшое отступление. В наших психологических оценках легко впасть в ошибки социально-исторического свойства. Каждый век, каждая эпоха выдвигает свои мотивы, свои самоактуализации (что поделать, приходится использовать это мудреное словечко). Психологические же структуры человека меняются очень медленно. Во все времена людям присуще чувство долга, совести, чести, гордости, мужества, красоты. Чувства, казалось бы, одни и те же, мы называем их одними словами, но каждый век наполняет их собственным содержанием. Меняются не наши чувства, меняются объекты приложения чувств, то, что имеет для нас особо важное значение, — «система ценностей».

Предмет грез для дворянина XVII века — улыбка королевы, протянутая ею для поцелуя рука; естественно, подобные сцены вызывают у нас только легкую усмешку. Вещи же глубоко серьезные, то, из-за чего люди так легко шли на смерть, вопросы веры, вопрос о том, на каком языке читать молитвы, на латыни или по-французски, требует от нас не понимания, нет, — понять это можно, — а особой сосредоточенности для «вчувствования».

То, что для них — естественные правила общения, для нас — унижение. Их и наши понятия о гордости и чести в сфере ритуала — диаметрально противоположны. Представьте, вас вызывает начальник к себе в кабинет: «Иван Петрович, вы прекрасно справились с заданием, вот вознаграждение», и вам в руки летит кошелек с банкнотами. А вы его не ловите: вы знаете, что это взятка. И вообще что-то подозрительное. Вам хорошо известно, что оценка работы производится у нас обществом в лице руководителя предприятия; от имени общественных организаций мы получаем грамоты, кубки, медали и премии.

А у них… «В те времена понятия о гордости не были еще в моде. Дворянин получал деньги из рук короля и нисколько не чувствовал себя униженным».

С другой стороны, если нас с вами обругали на улице разными нехорошими словами или поглядели косо на работе, нам конечно же неприятно, но не более того. А в XVII веке? Дворянин обязан был хвататься за шпагу, это был вызов чести, пусть жалкий буржуа побежит прятаться в свою лавку и загребать деньги, дворянин обязан отомстить, иначе ему носа потом не высунуть в общество, его засмеют. Это одна из категорий морали XVII века.

Если бы мы на каждый косой взгляд, за каждую отдавленную ногу в перенаселенных городах бросались бы мстить обидчикам, людей на земле осталось бы, наверное, довольно мало.

Другое ценилось, за другое умирали, по другим причинам страдали, другим событиям радовались. Другое поражало воображение даже в мелочах, которым мы не придаем ровно никакого значения.

Тысячелетиями восхищались люди водопадами. И вполне естественно: это было величайшее чудо природы.

Для современного человека они не чудо, а нечто, связанное с электрификацией, искусственными плотинами, водопроводом, трюками с рекламным спусканием в бочках в водопадной струе, как это делают американцы. Техника, самореклама убила чудо кипящей водопадной струи. Сфера чудесного, так же как и сфера увлечений, переместилась.