Юрий Апенченко - Пути в незнаемое

Атос несет в мир только разрушение (в рамках «Трех мушкетеров»). Уж лучше хвастливый гасконец, уж лучше лукавый, увертливый Арамис!

Правда, с Арамисом у меня всегда были сложные отношения. Вот уж кого я всегда терпеть не могла: только и знает пощипывать мочки ушей, чтобы выглядели прозрачными и розовыми, только и потряхивает поднятыми вверх руками, пытаясь придать им белоснежность. Не мужчина — кокетка, чьи карманы набиты надушенными платочками с герцогскими вензелями. Арамис чисто формальный член нашей микрогруппы, он ни на что не притязает. Его присутствие среди мушкетеров чисто внешнего свойства. В мыслях своих он далеко-далеко, он метит выше, он провозвестник развала юношеской дружбы и начала взрослой жизни, где у каждого — свое. Для него больше, чем для всех, дружба — состояние временное, та полоса безумия, которую необходимо пройти юному человеку. (В этом смысле он более бескорыстен в дружбе, чем остальные: ему меньше от всех других нужно.)

Современные психологи азартно разрабатывают теоретические модели дружбы, прослеживая в истории ее социально-психологические истоки. Они учитывают все: пространственную близость — она облегчает регулярное общение, психологические плюсы и минусы общения — дружба не разрушится, если удовольствия, которые она доставляет, больше ее неудобств, похожесть друзей друг на друга, и многое, многое другое…

Для Арамиса в дружбе, если принять пункты социологов, существенна только пространственная близость: пока друзья маячат где-то рядом, он хотя бы внешне следует за ними. А так он целиком погружен в свой внутренний мир, состоящий из латинских стихов, молитв и увлечений знатными дамами. В дружбе важен элемент взаимодополнительности, утверждают социологи. Дружить могут люди очень разные, прямо противоположные по своим характерам. Эта-то разность и сближает: противоположности, как правило, взаимно дополняют друг друга. Арамис не нуждается ни в какой взаимодополнительности. Для истинной дружбы он человек случайный: слишком себе на уме. «Себе на уме» — его жизненное кредо, правило, от которого он никогда не отступает. «О милый д’Артаньян, — советует он в печальную минуту своему приятелю, — послушайте меня, скрывайте свои раны, когда они у вас будут. Молчание — это последняя радость несчастных; не выдавайте никому своей скорби. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани». Арамис никогда и ничего не рассказывает даже своим друзьям. А ведь за них он готов отдать жизнь.

Но — и в этом парадокс всяких непростых человеческих объединений — «себе на уме» делает его крайне необходимым для процветания всей четверки. В социометрических построениях стрелочки тянутся к Арамису только тогда, когда следует для безопасности группы знать все последние новости.

Итак, теперь понятна роль Арамиса? Он «хорошо информированная личность». Он в своем XVII веке обладает главным оружием века XX, как сказал бы о нем Лешкин папа, — «высокой степенью информативности».

И все-таки Арамис слишком предусмотрителен, слишком ловко для своих 23 лет прячет он концы в воду. Слишком он дальновиден.

Дальновидность хвастливого гасконца даже привлекательна — она откровенна. У Арамиса же все прикрыто пышными словесными декорациями — любовью к философии, стихам. Арамис — деловой человек, прагматик. Арамис хочет простого — закулисной реальной власти, а ведет себя — сложно!

…Итак, любить в этой четверке вроде бы некого. Разве что Портоса, эту груду невинного в своей глупости мяса. Вот уж кто, кстати, фигура наинеобходимейшая: три ярких индивидуальности одновременно — это слишком много: им трудно договориться. Для «прокладки» нужен четвертый, ведомый, на все согласный, не задающий вопросов, не пытающийся даже соображать, что происходит.

Портос как надежные тормоза: на нем можно спустить любой груз неприятных сюрпризов. В любой дружбе в любые времена нужна такая фигура. Недаром его любят больше других. На общение с ним не нужно тратить душевные силы. Эта гора мускулов — легкий друг. И потом — ничтожный человек нужен рядом, чтобы время от времени ощутить мир на уровне ничтожества его потребностей, почувствовать ценность просто жизни: вкус глотка вина, хорошо прожаренного куска мяса, тепло мягкой постели. В любой дружбе безобидные, самые обыкновенные люди всегда на вес золота.

Они недостаточно ценят своего Портоса, эти заносчивые мушкетеры!

Ни они, ни сам Дюма, пожалуй, не понимают, насколько большой вклад вносит Портос в эту дружбу: он единственный растворяется в ней целиком и тем самым ее скрепляет.

Он цемент самого высокого качества.

Он глуп, надежен и тем прелестен.

Пора было делиться с Лешкой своими уничтожающими его любимчиков выводами. Пусть восторжествует наконец высокая информативность развивающейся Лешкиной личности. Языки, математика, физика, русский (для вступительных экзаменов) — вот в чем смысл жизни ученика седьмого класса!

Да будет так!

Так не вышло! Получалось все наоборот.

В эти дни я невольно разговаривала с разными людьми о моих мушкетерах: если каждый вечер раскладываешь пасьянсы из карточек, поневоле разговоришься. Разговоры были всякие, но смущало в них одно: взрослые и не совсем взрослые говорили о них с радостью, заметно оживляясь, как о чем-то своем, включенном в жизнь, только существующем где-то там, в стороне, словно мираж, увиденный, пережитый и оставшийся в памяти.

Однажды проездом забрели ко мне в гости психологи. Ехали они из одного конца страны в другой, ехали поездом, погода была нелетная. Уже успели измучиться в дороге. Впереди путь тоже предстоял дальний. Разговор шел о конференции, куда они везли свои доклады, о трудностях развития нового дела, о нехватке квалифицированных кадров, о необходимости развивать и поддерживать новые психологические направления, о том, что психологические исследования нельзя отдавать в ненадежные инженерные руки, а инженеры и технократы рвутся перехватить инициативу, уверенные, что их точная наука и хорошо устроенные головы все одолеют.

Поезд их пришел в Москву в четыре часа утра, явились они ко мне из вежливости только в девять, бродили все утро неприкаянно по холодной осенней Москве. Завтракая, рассказывали о своих делах и докуках, и вдруг под руку одному из них — мушкетеры. И пауза неожиданная среди шума, и улыбка откуда-то издалека.

— Вы читаете Дюма? Как я вам завидую! Какие чудесные ребята!

И подавленный вздох, и смутная печаль, и возвращение — с усилием — к прерванному разговору. И откровенная зависть: живут же люди уютно, наслаждаются, Дюма перечитывают.

…А потом еще один случайный разговор с человеком военным, деловым, педантичным, хотя педант и обладатель Золотой Звезды Героя Советского Союза, и степени доктора технических наук.