ВѢЧНАЯ УТОПІЯ.

Въ произведеніи, въ которомъ излагаются такія подробности, должно быть удѣлено не мало мѣста военному и финансовому праву, а также вопросу о судопроизводствѣ. Въ этомъ отношеніи «Государство Офирское » принадлежитъ къ самымъ полнымъ произведеніямъ. Скажемъ кратко, что всѣ граждане тамъ подлежатъ отбыванію воинской повинности, но что въ мирное время призывается подъ знамена только одинъ человѣкъ изъ 10. Что касается финансоваго вопроса, до сихъ поръ нигдѣ еще не затронутаго, то говорится, что акцизъ на разные предметы, въ которыхъ нуждаются бѣдные люди, долженъ взиматься въ меньшемъ размѣрѣ, чѣмъ акцизъ на предметы, служащіе для удовлетворенія потребностей богатыхъ (напримѣръ, налогъ на пиво долженъ быть сравнительно ниже налога на вино). Въ послѣднихъ главахъ подробно излагаются законы относительно судопроизводства, представляющіе интересъ только для правовѣдовъ. Отмѣтимъ лишь, что адвокаты, слишкомъ долго затягивающіе свои консультаціи, должны безвозмездно давать небольшіе совѣты, и что примиреніе сторонъ не допускается, такъ какъ судья абсолютно связанъ закономъ и долженъ судить по нему. Уголовное судопроизводство носитъ настоящій инквизиторскій характеръ; это въ сущности обычное нѣмецкое судопроизводство, какимъ оно было въ прежнія времена; наказанія также вполнѣ соотвѣтствуютъ тѣмъ, какія существовали прежде, поэтому на этомъ пунктѣ не приходится останавливаться дольше. Но обратимъ вниманіе на одно важное обстоятельство: пытка не существуетъ въ Офирѣ; это рисуется намъ въ видѣ идеала за 41 годъ до появленія перваго ордонанса объ ея уничтоженіи.

Очень интересно отношеніе населенія Офира къ дуэли и дуэлистамъ, и для того, чтобы понять автора, нужно вспомнить, что въ концѣ ХVII вѣка дуэли получили слишкомъ широкое распространеніе, вызывавшее со всѣхъ сторонъ самые энергическіе протесты, ни къ чему, правда, не приводившіе. Въ Парижѣ поединки устраивались среди улицъ, даже дамы начали скрещивать шпаги 40). Между тѣмъ какъ въ нѣкоторыхъ странахъ полагалась смертная казнь за дуэль, въ Офирѣ примѣнялись совершенно другія наказанія. Тотъ, кто вызвалъ другого на дуэль, долженъ былъ всю свою жизнь носить деревянную шпагу и колпакъ сумасшедшаго; это позорное наказаніе распространялось съ драконовской жестокостью также и на его дѣтей. Нѣсколько болѣе снисходительно законъ относился тамъ къ дуэлистамъ изъ дворянской среды; въ этомъ случаѣ наказаніе ограничивалось исключительно виновнымъ; на его гербъ накладывался прочный щитикъ, сверху котораго находились очки, а по бокамъ двѣ кошки, «такъ какъ онъ не обладалъ достаточной степенью великодушія».

Но если подобные проступки влекли за собой наказанія, то великодушныя дѣйствія вознаграждались или дарованіемъ дворянскаго достоинства, или, въ соотвѣтствующихъ случаяхъ, присоединеніемъ къ старому щиту на гербѣ новаго, болѣе красиваго. Въ столицѣ была также почетная площадь «для особенно заслуженныхъ лицъ», имъ воздвигали со всѣхъ сторонъ колонны и выставляли ихъ бюсты. Все это описано съ надлежащими подробностями на основаніи правилъ геральдики.

Вотъ какимъ образомъ устроено это любопытное государство Офирское, и книга оканчивается ссылкой на приведенное выше мѣсто изъ библіи. Если же кто захочетъ знать, гдѣ находится это государство, то отвѣтъ на такой вопросъ дается въ заключеніи: «тамъ, гдѣ царитъ благочестивое усердіе къ истинной христіанской религіи въ ея чистомъ видѣ, и гдѣ учителя и тѣ, кто ихъ слу

шаетъ, ведутъ святой образъ жизни; тамъ обрѣтается Также самое чистое и самое настоящее золото; тамъ, гдѣ право и справедливость связаны между собою самыми крѣпкими узами, тамъ находится самое чистое серебро; тамъ, гдѣ процвѣтаютъ торговля и промышленность, тамъ находится въ изобиліи столь полезная слоновая кость; тамъ, гдѣ подданные видятъ только христіанскіе поступки государя, находятся лучшія обезьяны (sic!); тамъ, гдѣ слуги государя заботятся добросовѣстно и съ неутомимымъ усердіемъ о счастіи своего господина и объ общемъ преуспѣяніи, тамъ находятся самые рѣзвые павлины, но тамъ, гдѣ все это соединено вмѣстѣ, тамъ — царство Офирское».

На многихъ это сочиненіе произведетъ впечатлѣніе доктринерскаго трактата съ многочисленными параграфами. Слишкомъ много въ немъ отводится мѣста сухой номенклатурѣ законовъ и ордонансовъ. Въ сущности мы не можемъ причислять автора къ мечтателямъ или утопистамъ, потому что онъ руководится больше разумомъ, чѣмъ воображеніемъ, и не злоупотребляетъ яркими образами, за которыми иногда не скрывается ничего реальнаго. И тѣмъ не менѣе это произведеніе стоитъ гораздо выше многихъ другихъ утопій, пользующихся успѣхомъ даже въ наше время и представляющихъ для публики болѣе занимательное и болѣе пикантное чтеніе. Въ самомъ дѣлѣ, въ отличіе отъ всѣхъ другихъ политическихъ романовъ, гражданскій правовой строй и государственное устройство не измѣняются въ описываемомъ государствѣ; существующій порядокъ принимается какъ основное начало и имѣется въ виду только нравственное усовершенствованіе. Поэтому-то это сочиненіе гораздо болѣе серьезно, чѣмъ всѣ изложенныя нами раньше несообразныя выдумки. Слова, приведенныя нами въ концѣ, если мы сравнимъ ихъ съ предисловіемъ, объясняютъ все. Не тамъ счастье, гдѣ владычествуетъ царь Маммонъ, а тамъ, гдѣ люди добродѣтель-

ны; тамъ, гдѣ они ведутъ христіанскую жизнь — тамъ и находится счастливое государство. Съ такой точки зрѣнія, эта книга, которая по сравненію съ другими, разсмотрѣнными нами выше, производитъ на насъ впечатлѣніе не столько своей формой, сколько своимъ содержаніемъ, заключаетъ въ себѣ идеи справедливыя, а иногда и практичныя.

Разсматривая мысли, изложенныя въ этой книгѣ, съ другой точки зрѣнія, мы должны признать за ними также большое значеніе. « Государство Офирское» представляетъ интересъ съ исторической точки зрѣнія, такъ какъ оно составляетъ вѣрную копію съ идеальнаго государства конца XYII и начала XVIII столѣтія. Это — идеалъ такого государства, въ которомъ все дѣлается для общественнаго блага; этотъ идеалъ, будучи сначала подготовленъ философами права въ лицѣ Гроціуса и ІІуффендорфа и затѣмъ разработанъ Томазіусомъ и Вольфомъ, нашелъ свое осуществленіе въ просвѣщенномъ деспотизмѣ. Слѣдовало бы, безъ сомнѣнія, сравнить « Государство Офирское », теперь почти совсѣмъ забытое, съ произведеніями Христіана Вольфа, сына бреславльскаго кожевника, котораго считали оффиціальнымъ философомъ Фридриха Великаго. Въ 1720 году Христіанъ Вольфъ опубликовалъ въ семи томахъ свои размышленія насчетъ соціальной жизни человѣка и въ особенности насчетъ республики, имѣя въ виду увеличеніе счастья человѣческаго рода. Многія мѣста въ его сочиненіи почти слово въ слово сходны съ «Государствомъ Офирскимъ». Во всякомъ случаѣ оно проникнуто одной мыслью, мыслью, которая 200 лѣтъ тому назадъ не могла бы еще встрѣтить никакой поддержки, а именно, что назначеніе государства заключается въ увеличеніи счастья гражданъ, что государство есть учрежденіе для всеобщаго блага. Въ немъ не говорится ни о конституціонномъ государствѣ, ни о хартіи, ни о депутатахъ, ни о self-government , ни о свободѣ совѣсти; но самыя серьезныя покушенія на личную свободу, подчиненіе умственной дѣятельности цензурѣ, обязательство представлять отчетъ о всякомъ путешествіи и т. п. — все это находитъ свое оправданіе единственно въ самомъ счастьи, въ самомъ преуспѣяніи народа. Подобная теорія вызываетъ улыбку на устахъ современныхъ читателей, и тѣмъ не менѣе въ недавнее еще время приходилось слышать мысли, совершенно аналогичныя только-что приведеннымъ. Такимъ образомъ въ столѣтія, предшествовавшія нашему, начало распространяться мнѣніе, что роль государства заключается «въ увеличеніи благосостоянія гражданъ» (сравните, напримѣръ, введеніе къ Конституціи Германской имперіи). Эта теорія ничуть не устарѣла и она опять выдвинется въ ближайшемъ будущемъ, хотя, конечно, въ совершенно иной формѣ, чѣмъ это было до сихъ поръ. Народъ, конечно, не можетъ относиться съ любовью къ государству, которое вмѣшивается во всѣ подробности его повседневной жизни, и онъ долженъ былъ прійти къ заключенію, что подобное государство представляетъ собственно учрежденіе, опирающееся на силу, для того чтобы достигнуть счастья народа. Дѣйствительно, всякій предпочитаетъ быть несчастнымъ по-своему, чѣмъ позволить навязывать себѣ счастье. Постоянно случалось, что абсолютизмъ, просвѣщенный деспотизмъ, эвдемонизмъ, или какъ тамъ его ни называйте, становился невыносимымъ и приводилъ къ современному конституціонному порядку. Но когда мы размышляемъ о томъ, чѣмъ кончило государство, которое стремилось къ благосостоянію всѣхъ, «дѣлая все для народа, но ничего при посредствѣ народа», и которое въ концѣ концовъ стало полицейскимъ государствомъ, мы не должны забывать, что эта идея сыграла чрезвычайно важную роль въ исторіи нѣмецкаго народа. Только подъ ея вліяніемъ молодой чиновникъ, начинающій правильно понимать вещи, оставивъ въ сторонѣ комментаріи римскаго права и безсмысленную казуистику криминалистовъ школы Карпцова, могъ обратить впервые свои взоры къ благосостоянію всего народа и подняться къ смѣлому идеалу. Вотъ въ чемъ заключается значеніе теоріи государства, стремящагося къ счастью всѣхъ, теоріи, которая, правда, исчезла потомъ, но которая вплоть до Канта господствовала въ Германіи, Голландіи, Франціи и Италіи, и торжеству которой сознательно или безсознательно содѣйствовали многіе государи XVIII столѣтія. По этой причинѣ «Государство Офирское» имѣетъ капитальное значеніе въ исторіи литературы о германскомъ государственномъ правѣ. Предполагаютъ, что произведеніе это зародилось въ нѣдрахъ Галльскаго университета, который былъ незадолго до того основанъ, и въ которомъ возникли идеи Пуффендорфа и Вольфа. И хотя имя автора осталось неизвѣстнымъ, однако, мы можемъ выразить ему нашу глубочайшую благодарность. Его произведеніе, не обладая никакими яркими красотами, рисуетъ рѣдкую по совершенству и глубинѣ картину идеальнаго государства, какимъ оно рисовалось въ умахъ выдающихся людей конца XVII и начала XVIII вѣка.