И Фарман - Социально-культурные проекты Юргена Хабермаса

Основной коммуникативной формой деятельности, согласно Ю. Хабермасу, должен стать «опыт непосредственной коммуникации» («Fachkommunikation»), построенный на диалогическом принципе. При этом диалог понимается как свободное взаимодействие индивидов, в котором индивидуальность не подавляется, а, напротив, проявляется во всем ее богатстве. Вместе с тем в такой коммуникации индивид удовлетворяет и свою насущную потребность в общении, в передаче своих взглядов, ценностных представлений, проявлении чувственных впечатлений и т. д., которые иным способом не проявляются и не передаются. Эти формы предполагают определенное коммуникативное поведение, культуру общения и диалога и этику коммуникации, которые способствуют созданию обстановки понимания, когда оно является не частной принадлежностью отдельного субъекта, а той атмосферой, которая и обеспечивает успех коммуникации.

Ю. Хабермас придает также большое значение свободным дискуссиям, творческий потенциал которых он оценивает очень высоко. Помимо того, что в них раскрываются личностные качествачеловека, его стремления, идеи, смысл которых проясняется именно в дискуссии, в том числе и для самого инициатора, в процессе обсуждения выдвинутые идеи приобретают дополнительные значения, что и вызывает синергетический эффект — показатель качественной результативности, рациональности коммуникации.

В дискуссии и диалоге вообще следует опираться на опыт естественной коммуникации, функционирующей в сфере «жизненного мира». Успех естественных коммуникаций обеспечивается тем, что они осуществляются прежде всего в сфере бытия, апеллируют к обыденному сознанию и естественному разговорному языку. В рассмотрении этого аспекта коммуникаций Ю. Хабермас следует определенной философской традиции, сложившейся в последние десятилетия, хотя его концепция отличается рядом особенностей, о которых мы скажем ниже. Вначале отметим те положения, из которых сложилась тенденция к рассмотрению обыденного знания в качестве критерия рациональности.

Обращение к обыденному знанию и сознанию рассматривается в литературе как одно из проявлений со-циоцентристской тенденции современной философии, «ибо именно в разнообразных формах социума, в языке, социальных знаниях и переживаниях, в рациональных и иррациональных проявлениях мышления и поведения, в повседневно-практических формах социальной жизни и функционируют разнообразные феномены обыденного сознания» 80. Обращение к обыденному сознанию имеет свою традицию, сложившуюся как в русле философии жизни, так и в процессе переориентации с научно-технического познания на обычный жизненный опыт, характерный для феноменологии Э.Гуссер-ля, аналитической философии Л.Витгенштейна и др. Основанием для такого обращения послужило выявление того, что и в Новое время повседневное, жизненно-практическое знание не утратило своего значения и играет в социальной практике не меньшую роль, чем научные и философские теории; ведь обычные люди в практической жизни живут не по науке и, говоря словами Ф.Ницше, «более философы, чем сами философы» 81. Главным побудительным мотивом такого обращения явился поиск и теоретическое осмысление тех видов знания, которые содержатся в различных нетеоретических формах культуры и активно влияют на общественную практику.

Истоки обращения к обыденному знанию и сознанию восходят еще к И.Канту, утверждавшему, что нормативные постулаты и принципы формируются в своей основе не только в сфере теоретического, но и практического разума. Философия «здравого рассудка» Г.В.Ф.Ге-геля также усматривала в человеческом рассудке дар понимания окружающего, способность правильно судить о существующем и др., иначе говоря, быть своего рода критерием рациональности.

Эти основы получили наиболее полное развитие в современной социальной психологии, для которой проблематика общения является предметом специального рассмотрения, в частности у сторонников т. н. «психологии здравого смысла», разрабатывающих круг вопросов, связанных с мировоззрением человека, с формированием у него разного рода представлений, а также общей картины мира, которые служат целям ориентации (в области знаний, умений, норм поведения и др.), формируют представления людей об окружающей действительности, самих себе, отношениях с природой и другими людьми. Эту форму обыденного сознания, являющуюся основой повседневной познавательной деятельности, регулятором человеческого поведения и общения, точнее быыло бы называть «обыденно-практической», так как знание такого рода выражается в форме мнений, убеждений, верований, знаний-навыков и т. д. 82.

Однако это далеко не единственная трактовка обыденного сознания и знания. Из современных можно выделить по крайней мере еще два направления. Первое можно условно обозначить как соотношение « обыденное знание и наука». Оно идет по линии сравнительного анализа обыденного и научного знания и выражается не только в таких антисциентистских концепциях, где обыденное знание выступает как антитеза научнотеоретическому мышлению, но и в довольно многочисленных в настоящее время исследованиях, в которых обыденное знание рассматривается как необходимая составная часть структуры научного знания, проявляющаяся в самых разных формах: в виде разного рода идей, в качестве важного интегрирующего звена системы предпосылочного знания, интуитивного чувства здравого смысла и др.

Большой интерес представляют исследования важной роли здравого смысла в самых разных науках, в том числе точных, на основе высказываний самих ученых (от В.Клиффорда до Н.Бурбаки).

Вместе с тем исследователи видят свою задачу не в том, чтобы поднять здравый смысл до уровня науки, а в выявлении принципов взаимодействия обыденного сознания и научного знания. Тенденция своеобразного «онаучивания» обыденного знания и сознания отвечает насущной общественной потребности в реабилитации здравого смысла в качестве критерия рациональности, в том числе и в области науки (учитывая негативные последствия НТР), а также всякого познания и действия, включая социальное.

Следует отметить, что этот аспект разработан еще далеко недостаточно, что в этом направлении в целом, в аналитических подходах «от науки», преобладают все-таки общие соображения и утверждения относительно того, что рациональность здравого смысла не ограничена лишь областью узко понимаемой повседневности (бытом, индивидуальной жизненной практикой и др.), а выходит в широкую область самых разных общезначимых проблем, от научных до социальных. Специфика же рациональности сферы обыденного сознания и знания на конкретном фактическом материале освещена значительно слабее. Возможно, в этом также проявились отголоски имевшей место недооценки обыденного сознания и знания, здравого смысла, в частности в философии.